На шее у Маши связка прищепок. Сергей в нательной рубахе, в галифе, босиком. Не прекращая помогать Маше вытряхивать и развешивать вещи, Сергей тихо и печально рассказывал:

– ...вы, говорит, истребители, летали всегда в одиночку. Привыкли, говорит, каждую минуту рисковать своей шкурой, и вас вроде бы уже от этого не отучить... А нам, говорит, ваши рисковые штуки – до фонаря. Нам, говорит, нужно, чтобы пассажиры были живы-здоровы и груз в сохранности... Нам в гражданской авиации рисковать нельзя. Извини, говорит...

– Сережа, иди в вечернюю школу, кончай десятый класс. На будущий год в областной педагогический поступишь... Мне в больничке к Новому году еще немного прибавить обещали... Пойду на полставки в поликлинику, возьму несколько суточных дежурств дополнительно. Вытянем запросто!..

– Ну что ты болтаешь?! Куда я пойду в десятый класс, если я в девятом-то никогда не учился!..

– Во глупый... – удивилась Маша. – Кто тебя за язык тянет? А ты иди сразу в десятый. Как демобилизованному – никаких экзаменов. Ты же умница!..

Из дому на крыльцо, еле передвигая ноги в огромных Сережиных меховых унтах, вышел Вовка в одной короткой майке и трусиках. На голове у него был отцовский шлемофон с соединительной колодкой для радиосвязи.

– Папа! – орал Вовка и потрясал над головой золотыми Сережиными погонами. – Тебе погоны больше не нужны, можно, я их себе возьму?

– Бери. – Сергей махнул рукой.

– Не трогай папины погоны, – строго сказала Маша. – Не дорос ты еще до капитана. Я тебе другие дам.

Она сняла со своей шинели узкие погоны младшего лейтенанта медицинской службы и бельевыми прищепками прикрепила их к бретелькам Вовкиной майки.

– Ой... – презрительно протянул Вовка. – Медицинские... Нужны они мне!

– Вот я тебя сейчас выдеру за эти слова! – взорвался Сергей.

– Что ты, что ты, Сереженька! – испугалась Маша и прижала Вовку к себе. – Он же маленький еще... Ну откуда же ему знать-то все?

В эту секунду, отчаянно сигналя, во двор влетела полуторка. Лихо развернулась и затормозила рядом с крыльцом. Из-за руля вылезла Нюська – соседка Маши и Сергея.

Нюське – тридцатник. Она человек одинокий, веселый и очень привлекательный для всего мужского населения. А еще Нюська человек самостоятельный – заправский шоферюга в местном автопарке.

– Эй, соседи! Принимай койку двухспальную! Будя на чемоданах дрыхнуть! – Нюська откинула боковой борт грузовика.

Там стояла широкая кровать с никелированными дугами спинок, уймой блестящих шишечек и добротной пружинной сеткой.

– Давай, Серега, лезь в кузов, подавай ее нам, а мы тут с Машкой примем...

– Нюсенька, золотце мое! Да нам же с тобой век не рассчитаться! – воскликнула Маша.

– А вы ничего за нее и не должны. Разве что спать на ей покрепче, когда ко мне хахаля приходить будут. И все дела!

Сергей впрыгнул в кузов, осмотрел кровать, сказал Нюське:

– А чего ее целиком таскать? Такие кровати вроде бы разборные.

– Точно! – согласилась Нюська. – Это когда она из магазина, то разборная. А когда со свалки, да сетку пять дней в солярке от ржавчины вымачивали, потом сварщики в автопарке с ею занимались, опосля маляр ее марафетил, а в гальваноцехе вот эту хреновину никелировали, так она стала вовсе не разборная. Подавай! Берись с того краю, Мария! Так, хорошо, хорошо... Полегоньку. Держи, Серега. Маш, перехвати за спинку... Вовка! Вовка, сукин ты кот! Ты куда же это в кабину в одних трусиках на грязное сиденье полез?! Боже мой! Да подстелите вы ребенку чего-нибудь под задницу, если вы ему на штаны не заработали!.. Отпускай, отпускай, Сереженька! Держим, держим... Ты теперь к нам спрыгивай. Ты нам тут требуешься.