Мужчина, который продаёт гирлянду, нехотя соглашается спуститься ко мне во двор, потому что я боюсь заходить в чужую квартиру и даже подъезд.

– Как проверить, что она рабочая?

Продавец с глубоким вздохом вынимает спутанные провода из коробки и щёлкает выключателем. Лампочки загораются и тускло мерцают.

– Повесь сегодня. Зарядятся – будут светить поярче.

Он как попало запихивает гирлянду обратно. Видно, что его мало интересует эта сделка, а уж впечатление, которое он на меня производит, – тем более. Я сомневаюсь, но отдаю деньги и протягиваю руку за коробкой.

Путь домой занимает больше времени, потому что я не спешу, а с любопытством разглядываю кофейни, кондитерские и магазинчики по обеим сторонам от дороги. Однажды я перестану считать каждую копейку, буду без смущения заходить в любые кафе и начну покупать всё, что захочу. Новое, а не «б/у». С доставкой на дом.

* * *

К моему приходу атмосфера в квартире поменялась. Ребята дома, и кажется, пришли не одни: из-за дверей слышен женский смех. Я быстро разуваюсь, мою руки и шныряю в своё убежище.

Соседи идут на кухню, сопровождаемые голосами двух девушек, долго шумят водой и посудой, переговариваются. Я стараюсь не обращать внимания на то, что в квартире, которую я теперь считаю своим домом, посторонние люди. Всего пару дней назад я свободно передвигалась по жилплощади, наводила уют, предвкушала тихие вечера с девчонками, а сейчас сижу в своей комнате, будто пришла в гости и строгие родители велели тихо сидеть в уголке и не мешать взрослым!

К счастью, мне есть чем заняться. По пути домой я забрала чёрную краску из пункта выдачи заказов и, вооружившись кистью, отправилась обновлять металлическое ограждение на балконе. Здесь я почти не слышу взрывов хохота.

Краска оказалась без запаха, но голова всё же разболелась. Я не сразу понимаю, что это от голода. Приближается вечер, а я всё ещё не обедала, опасаясь выйти на кухню.

Покончив с перилами, мне волей-неволей приходится выбираться из норы. Впрочем, голоса уже затихли, и квартира, кажется, опустела. Под аккомпанемент урчащего живота я отправляюсь в ванную отмывать чёрную краску с рук и кисточки. А потом и с раковины. И с обрызганных стен…

– Эй, привет.

Я подскакиваю, услышав за спиной голос Арсения, и больно ударяюсь пальцем об кран.

– Блин!

– Спокойно, Маша, я Дубровский.

– Думала, дома никого нет…

– Ребята ушли, да. Чего из вашей комнаты так краской тянет?

– Она же без запаха!

– Тебя обманули в магазине.

Домыв кисточку, я пристраиваю её на полотенцесушитель. Спорить нет сил. Прохожу мимо парня на кухню, ставлю кипятиться воду в чайнике и открываю холодильник. Прежде чем поесть, нужно что-то приготовить…

– Я красила ограждение на балконе, – запоздало объясняюсь я, потому что сосед тенью проследовал за мной в ожидании ответа.

– Ты так старательно обживаешься. Это странно.

– Почему?

– Другие первокурсницы уже пошли бы в разнос, оказавшись без присмотра родителей. А ты целыми днями убираешься на балконе в съёмной хате.

Я ничего не отвечаю, потому что разглядываю жалкую пачку сосисок на своей полке холодильника. К ним надо что-то сварить, а есть хочется уже невыносимо. И его слова про моё странное поведение невыносимы тоже – они лишний раз подтверждают, что со мной что-то не так.

– Ты не подумай, это комплимент.

– Угу, спасибо.

«Макароны или гречка? Что готовится быстрее?»

– Хочешь пиццу? Мы заказали, но получилось слишком много.

Я наконец встречаюсь с Арсением глазами:

– Да как-то неудобно.

– Жди тут, сейчас принесу.

Нормально ли брать еду у малознакомого парня? Он же ничего в неё не подсыпет? Мой воспалённый мозг опять видит угрозу там, где её нет?