Филдинг-старший не покинул дом, пока не оформил Джозефа в Итон.

Трясясь вместе с Сэндлером-младшем в карете, Руперт спросил у мальчика:

–Жаль уезжать?

–Раз я никому не нужен – не жаль,– обиженно процедил Зэф.

–Отец очень тебя любит. Он не хотел тебя отпускать.

–Знаю. Это всё дед и мачеха. Наяда ждёт своего ребёнка, и я для неё, как неприятная мозоль. А дед всегда скакал вокруг своей любимой дочери, ублажая и потакая всем её капризам. Я похож на мать, а они, видно, за что-то на неё взъелись.

–Ваша мама, сэр, в свою очередь была похожа на миссис Джобет.

–А, так это бабуля их чем-то допекла?– затаил зло ребёнок на деда и Наяду.

По истечению путешествия, через несколько дней, они прибыли к месту назначения.

Орин вышел их встречать. Пятнадцатилетний парень похлопал слугу, потрепал вихры Джозефа. Отвёл приезжих в отведённую для них комнату для разговоров.

Руперт рассказал Орину о том, что его отец уплыл миссионером к берегам Индокитая в Бенгальский залив то ли на Андаманские острова, то ли на Никобарские. Юноша повесил голову. Отец был суровым, но в то же время очень дорогим человеком.

–Я читал переводы французского аббата Ренодо, где говорится, как двое арабских путешественников побывали на тех островах. Они описывали жителей: чёрный цвет кожи, кучерявые волосы. Ели дикари сырое человеческое мясо,– вспоминал с тревогой упоминая о тех местах Орин.

–Белые люди хорошо вооружены, их не так просто съесть,– успокаивал молодого хозяина слуга,– Мистер Остин Филдинг разделил состояние между Вами и Наядой. Львиная доля состояния, конечно, оставлена Вам. И дом в Милфорд-Хейвене числится за Вашей Милостью.

–Я напишу сестре, чтоб не тратилась на покупку собственного дома, я ведь большей частью буду в плаваньях. А она так любит наш город…Ей будет скучно сидеть в горах и смотреть на стада овец.

–Как бы Вам позже не пожалеть об этом решении…

–Брось, Руперт. Вместе веселее.

–Осмелюсь сказать: у Вашей сестры сильно испортился характер.

–Ерунда. Я повторюсь: моряки на суше бывают редко.

Орину Филдингу пришлось ни раз краснеть за племянника, который хоть и был смышленый не по годам, но мог дерзить офицеру или отказаться от выполнения приказа, что у военных приравнивалось к преступлению. Вместо опёки Джозеф Сэндлер частенько получал родственный подзатыльник от дяди, которого оскорбляла такая манера поведения малявки.

Зато солдатская муштра подействовала благоприятно для здоровья. Бег и тренировки закаляли юное тело. Новый друг Зэфа, такой же курсант, заваривал ему траву, привезённую его отцом из далёких колоний в Индии, эти отвары быстро вылечили и укрепили желудок.

Беула прохаживалась по комнатушке садовника, посасывая длинный мундштук. Табачный дым мелкими клубами струился из сигареты.

Спенсер обвиняла Бернхарда:

–Ты приходишь ко мне, как к жене, из чувства долга.

–Да, я привык к тебе,– не отпирался Берни, развалившись на диване,– Да, наши встречи стали тусклы.

Женщина продолжала тираду:

–Я не могу так больше. Это мелко и паршиво встречаться вот так наспех, за спиной у твоей жены и моей сестры, прячась от всех людей.

–Что плохого в том, что у нас есть тайна?

–Я не буду больше ждать тебя.

–Скажи проще: я тебя разлюбила.

–Да, Бернхард, я тебя уже не люблю. Нельзя любить призрак.

–Можно. Супружеская любовь остывает ещё быстрее.

–Ты, как всегда, прав.

–Может, повременим со встречами месяца три-четыре?

–Нет, Бернхард, ты больше не войдёшь в мой дом. У меня появилось отвращение к тебе.

–Как скажешь, я тоже устал от тебя. Странно, однако, тебя жалит совесть, выгораживая себя, сосредотачиваясь на моём образе. Но что мы будем делать с Фрэдди?