— Сама же меня позвала. — усмехается Тарасов, тесня меня в коридор.

— Позвала. — киваю. — Но не для сцен и разборок же, боже. И ты отказал, вообще-то.

— Куда?! Стоять! — гремит в подъезде.

Невольно вздрагиваю, пытаясь рассмотреть из-за спины Тарасова, что там происходит.

— Какие разборки? Ты моя жена… — начинает было бывший муженёк, как его ноги резко приходят в движение.

Мне даже кажется, что он подпрыгнул, впустив в квартиру обезумевшую собаку.

— Ах-ах-ах. — не могу сдержать истерический смех.

Пёс до такой степени напугал Егора, что он едва не запрыгнул на шкаф, побледнев и выронив ключи.

Мне бы озаботиться, куда ломанулся хаски, влетевший в мою квартиру пушистым вихрем, едва не сбив с ног и Тарасова, и меня заодно, но я могу лишь смеяться, глядя на перепуганного бывшего и то, как он вжимается в шкаф.

— Вот это гости. — смеётся отец, явно обнаруживший наглеца в моём доме.

— Ты больная, Яна. Тебе надо голову проверить. — отмирает бывший, дёргаными движениями отлипнув от шкафа и подняв с пола ключи.

Второй раз за день слышу подобные речи. Возможно, даже не последний. Хоть бери справки ламинируй и с собой носи, в качестве опровержений на вот такие вот обвинения.

Каюсь, я совсем забыла, что Егор боится собак. Да и как здесь было вспомнить, если никаких подобных припадков с ним никогда не случалось?

Перспектива, обзавестись собственной собакой, становится всё более привлекательной.

— Да ладно тебе. — отсмеявшись, я протискиваюсь мимо Тарасова, шире открывая дверь.

Соседа нет. Его дверь закрыта. Наверху слышится какая-то возня и громкие шаги.

— Молотов? — кричу, задрав голову вверх и приподняв бровь.

Он же вроде как в своей зверюге души не чает. Не выгнал же он пса из дому?

— Чего?

— Метр пушистого безобразия и невоспитанности не терял?

— Твою мать… — слышится нервное.

Зависаю. Это как вообще, кстати, получилось? Он почему собаку наверху искал? И как собака у меня оказалась тогда?

— Ты что его в дом позовёшь? — недовольно шипит за моей спиной Егор.

Не могу сдержать язвительную ухмылку:

— Нет, блин, сейчас ты собаку ему выведешь.

— Я?!

Наш милейший диалог прервало появление ещё одного действующего лица.

Молотов, собственной персоной, нагло вторгается в мой коридор, сводя на нет всё свободное пространство.

— Где он? — зло сверкает зелёными глазищами.

— Что за тон? Я как будто его украла, боже. — выгибаю бровь и пячусь к залу. — Был с отцом. Не смотрела. Пап?

— Я пройду?

Задумчиво киваю, не совсем понимая, что за мысли там в голове у Молотова. Он странный. Мегастранный. Даже страннее меня, а это, я вам скажу, ого-го какой показатель.

Пропускаю вперёд хамоватого соседа, который даже не подумал разуться, а попёрся в чужой дом в своих грязных, перепачканных песком и не хочу знать, чем ещё, кроссовках.

Нет, ну а чего? Как-то так я себе декрет и представляю. Час убираешь, полчаса радуешься чистому дому и ещё через полчаса всё опять засрано.

Привыкать нужно, стало быть. Выдыхаем.

— Ко мне, Мухтар.

Иду на собачьи команды, попутно осматривая дом. Кажется, пушистый дебошир явился не с целью перевернуть моё жилище вверх дном. Всё, на первый взгляд, на своих местах.

— Да ты присядь, Артём. Выпей, закуси, он сейчас полежит маленько под столом, поймёт, что его ругать не будут, и сам выйдет. — раздаёт советы папа, хвалуя гостя на продолжение застолья.

Вот уж не надо мне такого счастья. Я едва первую волну пережила, слушая мысли о житейском от бывшего и отца. Нет, спасибо.

Останавливаюсь в кухне, за спиной Молотова, и осторожно показываю из-за его плеча папе кулак.

Не уверена, что он увидел столь прозрачный намёк, но настаивать перестал.