– Дай ты ей хоть разок попасть, – огорчённо говорит Николас. – Ведь скуксится сейчас, начнёт плакать… Принцессочка наша, злой папка не позволяет разбить такую красивую штучку, да?

И бровью не поведя, суженый вновь подвигает блюдце, но на сей раз с нарочитым запозданием, и вот уже – ба-бах! – летят во все стороны осколки драгоценного фарфора. Братья хохочут, маленькая принцесса заливается, сверкая двумя верхними молочными зубами. Солнце весело скачет на атласных лентах чепчика, расшитого бисером и мелким жемчугом.

– Вот это удар! – с гордостью отмечает Николас. – Ничего не скажешь, крепкая рука!

– Это у неё наследственное, – подавившись смехом, добавляет Мага, – от мамочки…

…Прямо над ухом раздаётся смутно знакомое цоканье, наваждение рассеивается. С трудом прихожу в себя, а сердце до сих пор частит. Что это было, что? Отблески ушедшего Дара? Нет, вряд ли: ни особой яркости картин, ни эффекта присутствия, как бывало раньше, скорее всего – мимолётное виденье, отвечающее затаённым помыслам. Просто на какой-то миг подумалось: может, и в самом деле получится жить вот так: большой дружной семьёй, как было когда-то, пока судьба не отняла у меня разом почти всех? Вот подсознание и отмерило, и выдало в точности по заказу.

А ленточки на чепчике у дочки…

…у дочки!..

… были не моей работы, это точно. Кто-то ещё расшивал…

– Откуда ты взялся? – вздрогнув, спрашиваю у бельчонка, который обнюхивает моё ухо и со спинки сиденья уже бесстрашно карабкается на плечо. – Смотри-ка, не боишься! Привык к людям?

Пушистик делает сальто и преображается прямо в полёте, и вот уже на колени ко мне шлёпается шустрая ящерка.

– Ты от Аркаши! – подскакиваю я от неожиданной догадки и озираюсь

Я не могла обознаться: у меня веские причины помнить именно этого фамильяра. А ежели фамильяр тут, да ещё такой довольный – не иначе, хозяин рядом.

– Да вот они мы! – Голос оборотника слышен прямо за спиной. – Пугать тебя не хотелось, вот я Кешку вперёд и запустил. Он тебя первый почуял, сразу настучал, что ты тут бродишь.

– Ваня-а! – Лора, перегнувшись через спинку скамьи, едва не душит меня в объятьях. Ну конечно, как это Аркаша – и без неё. – Ох, Ванька, как я рада тебя видеть! – Легко сиганув через препятствие, плюхается рядом и снова лезет обниматься. – Какая же ты молодец!

– Ло! – одёргивает Аркадий. – Прекрати сейчас же прыгать и тискать, что ты, как девочка, ей-богу!

– Прости, – отвечает та без тени раскаянья. – Совсем забыла. Не переживай, за девять месяцев привыкну. На, забирай своего остолопа, он уже обожрался, видишь – спит на ходу!

Ящерок обиженно пыхтит у неё в горсти, а сам тем временем как-то подозрительно ко мне принюхивается. Поспешно прикрываю грудь ладонью.

– Э, э! Не надо меня исследовать! Аркаша, в самом деле, пригляди за ним, а то по старой памяти сунется, куда не надо… Да он у тебя подрос, что ли?

– Точно. – Друид с удовольствием кивает. Протягивает руку, и шустрый питомец, пробулькав что-то забавное на прощанье, втягивается под рукав, очевидно, намереваясь залечь в спячку, потому как брюшко изрядно набито. – Заметила? Причём за пару дней подтянулся, после того, как мы в одной пещере побывали… Ну, да ладно, об этом после. Ты-то как?

Не спеша усаживается, а я вдруг подмечаю, с каким беспокойством следит за ним Лора. Аркадий осторожно вытягивает вперёд негнущуюся ногу, перехватывает мой взгляд.

– Нормально всё. Уже срослось. Неделя-другая – и можно в горы махнуть. А ты что здесь, собственно, делаешь? Персиваль в таких красках расписывал, как тебе хреново – у меня аж волосы дыбом встали.