Теперь на выходе из портала куча-мала из шести тварей. Кое-кто ещё трепыхается и делает попытки подняться. Одна, ощерившись, прицельно плюёт в меня ядом, но не достаёт – далековато. Я не то чтобы промахнулась, а просто куда-то не туда попала. Где у них уязвимые точки? Головы и шеи чешуйчатые, торсы, хоть и человечьи, но в броне, поэтому посылаю стрелы кому в лошадиную грудь, кому в незащищённый бок, если удаётся. Следующая тройка, наткнувшись на павших подруг, злобно шипит, на глазах перетекая из кентавресской в змеиную форму и восстаёт на хвосты, чем живо вдруг напоминает мне степных кобр. Однако нет рядом Рика, рассчитывать нужно только на себя. Теперь я посылаю смерть в незащищённые глаза рептилий, чтобы уж наверняка, сейчас не до гуманизма или сантиментов – у меня товарищ за спиной, я за него отвечаю. Перед кем? Перед собой, Обережницей. И трачу ещё три стрелы. Потому что эти дуры, вновь взявшиеся невесть откуда, упорно прут по трупам своих же, не соображая, почему те застряли. Говорю же – дуры.

Двенадцать стрел потрачены. В воздухе тянет остро-солёным, терпким… Кровью. Отвлекаться недосуг, я накладываю очередную стрелу и жду.

Голубой обод портала содрогается от раздражённого рыка по ту сторону. Гигантская мохнатая нога в бесформенном кожаном сапоге перешагивает и через нижний обод проёма и через трупы ламий, походя с хрустом расплющив одну и оставив после себя жуткую красную лужу. Вослед за нижней частью ноги и коленом вырастает заросшее редкой бурой шерстью бедро толщиной со старый кладбищенский тополь. Когда появляется сам корпус, я машинально задираю голову, чтобы разглядеть одноглазую уродливую башку. В ручищах циклоп сжимает окованную железом шипастую дубину – оно и понятно, ни один оружейник не скуёт для такой образины меч по руке.

Вопреки игровым вариантам, он не в набедренной повязке, а в панцирном доспехе. Руки наружу, шея голая, но плотную, серую как у слона кожу не пробьёшь, стрела, которую я запускаю на автомате, чиркает и рикошетом отлетает от толстенной жилистой выи. Значит, и его бить в глаз. Это уж точно уязвимое место.

Прицелиться не успеваю. Волосатому громиле не нравится, что его царапнули; он запрокидывает уродливую голову, вздымает руки-клешни, будто и не замечая тяжести палицы, и издаёт оглушающий рёв. Набычившись, ищет меня единственным оком, злобно кривя бесформенный рот с торчащими в разные стороны жёлтыми зубами, принюхивается, втягивает воздух вывернутыми ноздрями. А у меня стрела отчего-то всё ускользает из-под пальцев и, зациклившись, я никак не догадаюсь взять любую другую из колчана, упорно пытаюсь нащупать и вытащить именно эту… Наконец, сбрасываю временное отупение, и в это время гигант меня замечает.

Взрыкивает ещё раз – и словно в замедленной съёмке вижу, как поднимается, сгибаясь в грязном колене, ножища, как обрушивается на брусчатку ступня с мой диван величиной, чувствую, как содрогается и корчится в ответ земля, бьёт в подошвы с такой силой, что невольно подгибаются ноги. От монстра, вспахивая булыжники, мчится ко мне сейсмическая волна, рождая крупную рябь, как на воде, а поверх – поток визжащих вихрей, что искажают и скручивают в штопоры пространство, парализуют, оглушают. Я не в силах не то, что бежать – пальцем пошевелить.

Навстречу Волне Искажения, упруго оттолкнув меня в сторону, летит чистый морозный вихрь. И сшибается со скопищем маленьких злобных смерчей. Хватаю воздух ртом, трясу головой, пытаясь справиться с оглушением, когда меня хватают за плечи и тащат назад.

– Сюда! Скорее!

Рорик волочёт меня к самому крыльцу ратуши и там бесцеремонно прислоняет к стене, поскольку я всё ещё нетвёрдо держусь на ногах, а сам, взвесив посох на руке, энергично им встряхивает. Только на этот раз не бьёт оземь, а словно перезаряжает на ходу помповик, как Сара Коннор в финальной схватке с Терминатором. Направляет навершие на циклопа, который, хоть и помят слегка, но уже топает в нашу сторону. От его чугунных шагов площадь содрогается.