Они говорят о том, что завтра наступит новое утро. Возможно, боль ушедшего дня в нём станет меньше. Возможно, с рассветом всё будет по-другому. Простятся обиды, молитвы долетят до небес, успокоится мятущаяся душа. Разум сложит великолепную картинку из кусочков паззла. И останется только прожить новый день, ясный и яркий. Возможно, когда-нибудь случится и такое. Главное знать. Всегда знать, что новое утро непременно наступит. Оно всегда так поступает. У утра тоже есть свои правила. И не надо сегодня, пожалуйста, говорить об исключениях.

Глава девятая

Игорь

Ночь прошла быстро и на удивление спокойно. Под утро даже мне удалось немного поспать.

Мы идём дальше, постоянно оглядываемся по сторонам и прислушиваемся к каждому доносящемуся до нас звуку. Мысль о том, что мой брат может быть сыном Стражника не даёт мне покоя. Я стараюсь не забивать себе голову плохими мыслями, но это занятие является абсолютно бесполезным, ибо она сама забивается. В мысль о Саве красной горящей нитью вплетается мысль о Марине и подлом докторе. Враче, простите. Прибавьте к этому новообретённый страх волчьего нападения.

Марина больна. Зачем врач похитил её, какую цель он преследует? Если предположить, что в нём и в самом деле есть доля крови Стражника, то на чьей стороне он играет? Стражников? Сорок? Своей собственной? Больше всего на свете сейчас мне хочется вернуться домой и каким-нибудь образом вытрясти правду из Стражников. Всё меньше и меньше верится в то, что наш поход может завершиться удачей. Стражники найдут причину, чтобы уничтожить Сорочье Царство. Только бы добраться до территории Обособленных. А там …

– Чёрт, чёрт! – вопит Сергей.

Погружённый в свои невесёлые мысли я не сразу понимаю, что происходит. Вокруг нас прямо на тропу валятся деревья, словно подрубленные ловкими руками, привыкшими к топору. Мы стараемся прикрыть головы, как будто это может спасти в случае падения дерева прямо на нас. А они падают и падают… Со страшным грохотом. Не задевая нашу несчастную троицу, а загоняя в ловушку. Уже через несколько минут мы окружены кучей поваленных деревьев. Они перестают падать также внезапно, как начали это делать.

– Что это было? – Стражник испуганно оглядывается по сторонам.

– На нас обрушились деревья, всего-то. – медленно, как будто не своим голосом отвечает Марк. – Ничего особенного не произошло.

– Да мы два часа будет отсюда выбираться! А вдруг я не успею довести вас до пещеры? Мне дана неделя. Понимаете, всего неделя! А сегодня шестой день, как я в Сорочьем Царстве. На седьмой день я вернусь домой. Я рассчитывал на то, что завтра утром мы подойдём ко входу в пещеру. А если ещё что-то произойдёт? Волки, например, вернуться! Или обезьяны верхом на лисах прискачут? Мы итак потеряли столько времени из-за прихоти вашей Марины, – кажется Сергей истерит. Бьющийся в истерике Стражник – это что-то новенькое.

– О Старая Сорока! Да помолчи ты! Нужно выбираться, а не слёзы лить по поводу и без повода, – говорит Марк, слегка успокоившись. Марк иногда говорит очень правильные вещи. Он, вообще, хороший и разумный парень, мой приятель Марк.

– Тем более, мне непонятны твои переживания. Тебе-то что? Уничтожите Сорочье царство и дело с концом, – добавляю я.

– Я о вас забочусь. Погибнете ведь в лесу одни, – бурчит Сергей обиженным тоном.

– А с чего они, интересно, попадали? – спрашивает нас Марк. Нашёл кого спросить.

Мы с Сергеем переглядываемся и произносим хором:

– Мы не знаем.

Внезапно нас охватывает смех. И откуда он только взялся? Смех как противоположность страху. Смех как воскрешение. Смех как жажда жизни после того, как почти смирился с собственной смертью. Благослови, Небо, того, кто придумал смех. Мы смеёмся так сильно, что на глазах выступают слёзы. И хотя я понимаю, что этот смех вызван пережитым нервным потрясением, он приносит мне облегчение. Я так давно не смеялся. Очень давно.