— Два «Кэмэла»! — здоровяк, игнорируя очередь, подходит прямо к прилавку и бросает на него купюру.

— Молодой человек, — окликает его седой, опрятно одетый старик, чья очередь как раз оплачивать покупки. — Вы здесь не один. Станьте в очередь.

— Отвали… — цедит сквозь зубы «кожаный».

— Да как вы...

— Затки хавало, дед, — крепыш демонстрирует старику кулак. — А ты, соска, шевелись резче. Мне что, весь день ждать?

И тем самым словно нажимает на спусковой крючок. Вся очередь издает глухое рычание и, как сорвавшаяся с привязи свора, бросается вперед. Парня бьют все и всем. Мелькают сумка, авоськи, зонтики, трости… Опешившего от неожиданности, здоровяка сбивают с ног, и он исчезает в куче тел. Слышны только удары и кряхтение.

Избиение продолжается минут пять, потом толпа сдает назад, парень с трудом поднимается, размазывая кровь по лицу и пятится к дверям.

— Совсем пенсы озверели… — бормочет растерянно, ощупывая челюсть, и выскакивает наружу.

* * *

Девчонка-кассирша, испуганно таращившаяся на избиение парня, неожиданно всхлипнула, прикрыла рот ладошкой и с криком «Ой, мамочка!» вскочила со стула и рванула куда-то вглубь магазина, в сторону служебных помещений. Почти сразу же оттуда вышла другая продавщица. В том расплывчатом возрасте, когда молодость вроде и не слишком далеко ушла, но обращение «девушка» уже с языка не слетает. Лет тридцати-тридцати пяти. Довольно миловидная, но с уже заметным следом сидячей работы на тали и бедрах. Пока еще скрадываемые форменным халатом.

Вторая продавщица оказалась менее впечатлительной и более расторопной. Очередь рассосалась буквально на глазах, как туман под лучами летнего солнца.

— Вы сахар забыли…

— Что? — поднял я на кассиршу удивленный взгляд.

— Сахар, говорю, забыли…

Я по-прежнему таращился на нее какое-то время, потом перевел взгляд на корзинку с продуктами.

— Чёрт… И в самом деле…

Метнулся к стеллажам. К счастью, за мной никто не занимал, и задержка никого не нервировала.

— Откуда вы… — все же не удержался, пока продавщица выбивала чек.

— Михаил Осипович, — улыбнулась та. Улыбка у не была очень приятной и доброй, вмиг стерев с лица девушки как минимум полдесятка лет. — Вот уже несколько лет вы, раз или два в неделю, покупаете у нас один и тот же набор продуктов.

— Правда, что ли? — я даже слегка растерялся. — Гм… Как-то не задумывался даже. Покупаю, что нужно… И что, все время одно и то же?

— По праздникам еще лимон и банку шпрот.

— Да ладно… — рука сама потянулась к затылку. — Надо же.

— Ничего странного, — пожала плечами «Лариса», как я наконец-то удосужился прочитать надпись на бейджике. А прочитав, непроизвольно задержал взгляд на пышной груди, аппетитно выглядывавшей из разреза халата. Так что не сразу расслышал продолжение.

— Прошу прощения… Что вы сказали?

Лариса понимающе усмехнулась, но халат поправлять не стала.

— Говорю, ничего странного. Почти все одинокие мужчины делают то же самое.

— Вот как? И вы, что же, ко всем нам приглядываетесь?

— Только к некоторым… — продавщица совсем чуть-чуть зарделась, а потом подмигнула. — А что? Я девушка свободная. Имею право. Почему не сказать симпатичному мужчине, что он тебе нравится?

— Гм… — разговор приобрел неожиданный оттенок, и я, чтобы сменить тему, не хватало еще флиртовать с продавщицей, перевел стрелки. — Вижу, вы менее впечатлительны, чем напарница.

— Верка? — девушка машинально дернула головой в сторону подсобки. — Я вас умоляю. Дуреха сопливая. Могу спорить, она еще над мультфильмами рыдает. А люди… да… как луна покраснела, так такое впечатление, совсем с катушек слетели. Вообще тормоза не работают. Это еще что… — махнула рукой. — Шурин… муж сеструхи… он в полиции служит... рассказывал, что за последние недели преступность в городе в разы выросла. И не только хулиганка. Разбой, убийства… изнасилования. Говорят, даже, маньяк какой-то завелся. Типа, Джека Потрошителя. Власти, само собой, молчат и прессу прижали. Но в интернете, на городских страницах такие ужасы пишут. Хоть из дому не выходи.