— За одним столом с мэром я еще никогда не сидел, — объявляет муж маминой сестры, наполняя свою рюмку водкой. — Будем знакомы, так сказать!

— Я за рулем, — отзывается Руслан. — Но знакомству рад.

— Теперь будет, о чем внукам рассказать, — мой брат забрасывает за голову руки, вольготно растекаясь по дивану.

— Ольга! — восклицает моя двоюродная родственница. — Ты красавица. Галя, какая у тебя дочь — умница.

— Спасибо… — бормочу, выдавливая из себя улыбку.

Мы встречаемся раз в десятилетие, и я допускаю, что у нее есть дела поважнее, чем следить за моей жизнью, но все равно выпускаю из рук тарелку, роняя ее на центр стола, когда она с искренней добротой интересуется:

— А вы почему за вторым ребеночком не идете?

От неожиданности я ищу глазами лицо Руслана, и эта механическая привычка бесит даже больше, чем заданный только что вопрос. Он смотрит на меня в ответ и почесывает пальцем кончик носа.

Уперев локти в широко разведенные колени, берет на себя смелость ответить за нас двоих:

— У нас экология хреновая. Вот и не идем.

— Ну, это вы зря…

Глаза моей матери начинают бегать. Отец откашливается в кулак, а мой брат смотрит в потолок.

— Оля… — взмахивает мать рукой. — Сходи в подвал, принеси грибов.

Меньше всего мне хочется лишний раз двигаться, но исчезнуть отсюда становится жизненно необходимым.

Сдернув с крючка свою куртку, толкаю ладонями дверь и выхожу на улицу, жадно глотая морозный воздух.

— Пфф… — брожу между полок с консервациями, решая никуда не спешить.

Я слышу шаги наверху еще до того, как дверь в подвал открывается и на верхней ступеньке возникает Чернышов.

Чуть расставив ноги, протягивает к стене руку и включает вторую лампочку, добавляя в два раза больше света.

В последние полгода не вспоминать о нем было легко. Что бы ни думала моя мать, у меня есть своя жизнь, и стоящий передо мной мужчина стал в ней просто редким гостем.

— Чего тебе? — спрашиваю, поворачиваясь к нему спиной.

— Хочу помочь, — слышу в ответ.

— Если хочешь помочь, просто сядь в свою машину и уезжай.

— Я думал, мы это уже проходили.

Его ботинки стучат по бетонным ступеням, когда он начинает спускаться.

— Мне все равно, что ты думаешь.

— Я расстроен.

— Иди в задницу.

— Я бы с удовольствием трахнул твою задницу.

Развернувшись на пятках, гневно смотрю в его заросшее щетиной лицо.

Он остановился в метре, заслонив собой проход и вторгнувшись в мое личное пространство запахом своего парфюма, который мне неизвестен, но, определенно, ему идёт.

Расслабленно обведя взглядом погреб, опускает его на меня.

— Все как всегда? — спрашивает усмехнувшись. — Стоит только спичкой чиркнуть, да?

— Я не в настроении с тобой шутить, — огрызаюсь.

— Кто сказал, что я шучу?

Сжав пальцы в кулаки, предупреждаю:

— Ты дотронешься до моей задницы только через мой труп.

— Я почти хочу принять этот вызов, — говорит сквозь зубы. — Я всё-таки ебаный мазохист.

— Ты ебаный мудак, — сообщаю ему.

Я просила его здесь не появляться! По крайней мере, не одновременно со мной.

— Отлично. Ни один вменяемый мужик тебя бы не вывез.

— Пошел ты! — рычу ему в лицо.

— Блять, — втянув в себя воздух, он запрокидывает голову и закрывает глаза.

Сердце мечется по моей груди, и я отскакиваю в сторону, пытаясь успокоить свое срывающееся дыхание.

Здесь слишком тесно, чтобы я могла хотя бы на два процента проигнорировать то, что нахожусь здесь не одна.

— Я собираюсь в отпуск через месяц. За границу. Хочу взять Мишаню с собой, — проговаривает жестко.

— Я спрошу, что он об этом думает, — смотрю на него холодно.

— Он в восторге.

То, что сын не сказал мне об этом, немного задевает, но я не собираюсь страдать из-за этого прямо сейчас.