Со слов мальчишки он узнал, что дети приехали к папе в Вилейку из Могилёва. Папа чуть раньше был направлен туда в райком партии.

– На усиление кадров, – поведал мальчишка. – Так говорила мама.

Девчонка согласно кивнула, подтверждая слова брата.

В первый день войны папа убежал в райком, а маме наказал добираться до Могилёва к его родителям, где они и жили до этого.

Мама так и сделала.

Но в тот день на колонну беженцев, которые пристроились к какой-то отступающей воинской части, налетели немецкие самолёты и маму тяжело ранило. Она ещё успела передать документы в узелке детям, а сама умерла уже к вечеру.

– Мамку похоронили у дороги, – продолжал рассказывать мальчик. – Там многих похоронили. И солдат тоже. В одной ямке. А мы пошли.

– Это ж где Могилёв, а где мы, – качал головой старик. – Тут и в мирное время вряд ли дошёл бы, а уж теперь – и подавно. Эк, куда вас занесло.

Девчонка во время разговора то тёрла глаза грязными кулачками, то поднимала их к верху, словно взывала к высшим силам, беззвучно шевелила губами.

– Как ни крути, что ни говори, хоть так поставь, хоть боком положи, но придётся, – дослушав мальчишку, старик принял для себя решение. – Конечно, Прасковея моя будет бурчать, ворчать, а куда деваться? Христиане мы, христиане, вот ведь как. А тут дети, да ещё и богом обиженная пигалица. Это значит, чтобы я душой страдал? Хуже нет страдать душой, вот как. И Прасковея страдать не хочет. Я её добре знаю.

Дед Макар принялся увязывать нарезанные прутья верёвкой.

Закинув вязанку за спину, повернулся к детям.

– Ну, пошли, – и направился в сторону деревни.

Пока шли, дед наспех придумывал историю, делился ею с детишками:

– Вы, детки, для всех будете внуками нашими. Запомнили: внуки вы наши с бабкой, внуки. Конечно, из Могилёва-города, не местные. Тем более и мальчонка говорит по-городскому. Мол, на лето приехали отдохнуть. А тут война, ни дна ей, ни покрышки. И вы, значит, с мамкой домой. Да, вишь, самолёты… ну, а дальше всё как есть: мамку убило, а вы ко мне обратно вернулись. О как! А вот про папку никому ни слова, поняли, детки? Нынче его работа, должность его не в цене, а в опасности. Скажите при случае, мол, папка остался в Могилёве, и вы о нём не знаете. Понятно я изъясняюсь?

– Понятно, дедушка, – ответил мальчик и глянул на сестру.

Впервые со времени встречи старика и детей лица девочки коснулась улыбка. Она дёрнула за рукав брата, улыбнувшись губами. Он на мгновение прижался к сестре, погладив ладошкой ей спину, словно успокаивая.

И тоже улыбнулся

А дедушка, убедив самого себя, решительным шагом подходил к собственной хате.

К счастью детей, и к радости старика, бабушка Прасковья, которую все звали бабой Просей, скандала не учинила. А даже вошла в положение, не преминула всплакнуть, поочерёдно прижимая к груди то мальчишку, то девчонку.

Чем сильно гордился дедушка Макар.

– Оно, моя Прасковея – девка правильная, жалостливая и с понятиями, – тут же делился с детишками хозяин. – Так что, не переживайте, а будем молить Господа, чтоб война закончилась как можно раньше, а там как бог даст. А чтоб вам скучно не было, определим вас к делу: ты, Андрейка, будешь со мной. А Лида поступит в распоряжение Прасковеи. Она её научит уму-разуму. По хозяйству, и вообще…

– А пока баньку истопи, говорун, – прервала монолог деда бабушка. – Воды согрей, хозяин.

…Лида пасла козу за околицей, в километре от немецких складов, которые построили с месяц назад. Ближе подходить запрещалось. Девочка знала об этом, потому и держалась всегда поодаль, вот на этом взгорочке.

Здесь она пасла её и вчера, и позавчера.