Через несколько минут Виктор зашелся в хохоте: над удаляющимся стариком распростерся зонтик, укрывший его голову от изнуряющих лучей.

– Однако у него самого зонт имеется. – Джульетта нашла эту ситуацию забавной. Вымокшая от жара и духоты, тщетно прикрываясь руками от палящего солнца, она вдруг просияла. – А не про этот ли рынок говорил старик?

Пройдя еще пару метров, все трое убедились – они на месте.

Центральный рынок пленил Люмьеров обилием красок и запахов. Старик не соврал нисколечко: тут найдется все, что душе угодно, это и есть сердце Черапунджи.

Семья узнала фрукты и овощи со своей родины, а сверх того насладилась десятками новых плодов. Джульетта была очарована количеством специй, орехов, пряностей и тем более шелков, пестрящих за километр.

Виктор же высоко оценил ассортимент холодного оружия, ковров и, конечно же, тканей, которые можно пустить на мужской костюм.

– Думаю, это можно назвать знакомством с местной культурой! – Джульетта напоминала ребенка, который попал в магазин всевозможных сладостей.

По рынку супруги ходили в компании двух носильщиков с телегами. Те по просьбе господ бережно водрузили на одну телегу ткани, что позднее пустят на мужские костюмы и женские платья, нескромный набор драгоценных ожерелий, колец и заколок. Вторую же телегу мужчины бережно заполнили фруктами и молоком, специями и орехами, ну и, конечно же, полюбившимся Виктору персидским ковром, который пришлось привязать для надежности к соседней тележке.

На пути к выходу с рынка все изрядно проголодались, и по просьбе Джульетты носильщики составили компанию за дегустацией диковинных яств.

Юноши рассказывали о каждом блюде с особой любовью, и несмотря на плохой английский, за столом все барьеры не имели значения, ведь каждый говорил на понятном и знакомом языке эмоций и чувств.

Спустя пару долгих рассказов о событиях 1861 года завязалась бурная дискуссия.

– То есть как это вы не могли открыть глаза? – восторженно удивлялась Джульетта. – Вы ведь понимаете, что детское воображение способно на все… – Она помедлила, подбирая правильные слова: – Это…

Первый носильщик, на вид постарше, почувствовал, что перешел черту дозволенного, и виновато принялся оправдываться:

– Мэм, мы нисколько не дурим вас, но, несмотря на возраст, поверьте, это было вовсе не воображение.

– Да, – подхватил мысль товарища второй юноша. – Любой человек, которого вы спросите про ту ночь и то утро, скажет вам то же, что и мы.

Виктор так долго молчал, что могло показаться, что он вовсе не слушал ребят, но что-то заставило его допустить вероятность всего происходящего:

– Вы сказали, что небо сыграло большую роль во всем этом и есть живое доказательство тому, что случилось с вами?

Требовательный взгляд Виктора грузом лег на молодых носильщиков. Оба они смекнули, что сболтнули лишнего и пора бы было ретироваться, как вдруг младший носильщик вновь заговорил:

– Мсье, мальчик, один-единственный на весь Черапунджи, так и не проснулся. Через два дня пойдет уже пятый год его сну. Он дышит, он жив, но безволен и оттого мертв.

Старший смотрел на болтуна с укором, теперь дороги назад не было.

– Так расскажите нам об этом мальчике подробнее, а то грош цена вашим сказкам!

Виктор был воодушевлен услышанным настолько, что это вызывало у него вовсе не научный интерес. В глубине души он всегда мечтал столкнуться с необъяснимым, и вот, спустя многие годы, оно само нашло его!

Но, к сожалению для Виктора, носильщики больше не произнесли ни слова на английском. Так они и шли в тишине до гостиницы, в которой остановились Люмьеры.

Лишь на прощание старший из них произнес: