Клодий и Зосим верхами мчались по улицам. Зосим держал факел. Клодий то и дело вглядывался в лица едущих – высматривал среди тех, кто торопился покинуть Город, галлов. Неужели опоздали, и послы уже выехали из Рима? Если письмо Цезаря попадет к Цицерону – ждет Гая Юлия смертный приговор.

Нет, нет, какая-то ерунда, Цезарь не мог этого сделать, он слишком умен. Почему его письмо оказалось у галлов? Писать галлам! Это все равно что добровольно подставить горло под остро отточенный меч.

В узком переулке между Капитолием и Квириналом всадники едва не застряли, и Зосим размахивал не только факелом, но и мечом, прокладывая дорогу себе и своему господину. Наконец они миновали Фонтинальские ворота в старой сильно обветшалой Сервиевой стене и выехали на Фламиниеву дорогу. По левую руку от всадников до самого Тибра лежала огромным черным ломтем низина Марсова поля. Справа тянулись земли, недавно приобретенные Лукуллом, на которых тот разбил удивительные сады. Осенью здесь посадили вишневые деревья, и горожане бегали смотреть на это чудо.

О, Лукулл, покоритель Востока! Прежде этот полководец считался образцом римского духа, для которого цель – скромный достаток, а не крикливая роскошь. Но Лукулл оказался на Востоке во главе победоносной армии, и его ослепил блеск легкой добычи. Он хватал и тащил, бесчисленные мулы сгибались под тяжкой поклажей, обиженные солдаты роптали, требуя долю в несметной добыче. Но почти все богатства достались Лукуллу. Теперь триумфатор строил роскошные виллы близ Неаполя, скупал картины и скульптуры, разбивал сады и пировал каждый день, а меню его пиров пересказывали наперебой все сплетники Города.

– Вот они! – Клодий указал на всадников и несколько повозок впереди.

Трое факелоносцев освещали едущим дорогу – в неверном красноватом свете легко было различить светлые, присыпанные известью волосы и желтые усы.

Клодий натянул повод и остановил коня.

– Который из них? – спросил шепотом. – У кого письма?

– Вон тот. – Зосим указал на широкоплечего молодого галла в арьергарде процессии.

Мульвиев мост был уже близок, действовать придется немедленно!

– Дорогу, дорогу народному трибуну, чья личность неприкосновенна! – завопил Зосим, направляя конягу прямо на вождя, отсекая едущего рядом молодого великана. Этруск, сидевший позади Зосима, соскользнул на землю.

Тут же и Клодий ударил скакуна пятками и рванул повод, поднимая фракийского жеребца на дыбы. Низкорослый конек галльской породы испуганно метнулся в сторону.

– Куда прешь! – закричал молодой галл, не понимая, что происходит. Ему, зажатому между Клодием и Зосимом, было не развернуться.

– Ты оскорбил народного трибуна! – рявкнул Клодий и ухватил молодца за плащ.

Краем глаза приметил, как Этруск вытащил из сумки галла письмо.

Какой-то конный из свиты галлов повернул назад.

– Эй, в чем дело? А ну, езжай, куда ехал! – крикнул он на ломаной латыни, обнажил меч и двинулся на Клодия. Зосим не растерялся, сунул факел в морду галльской лошади. Обожженная скотина заржала и встала на дыбы.

– Назад! – приказал Клодий и протянул Этруску руку. Тот вскочил на жеребца позади хозяина.

«Народный трибун» и его спутники исчезли так же быстро, как и появились.

Затушив факел, они мчались в темноте, не останавливаясь до самого Фламиниева цирка. Здесь кони встали сами.

– Нет погони? – спросил Клодий.

– Не слышно, – отозвался Зосим. – Похоже, галлы ничего не поняли.

Зосим стал высекать огонь, но лишь искры летели в разные стороны. Наконец факел вновь зачадил и озарил стену цирка красноватым светом.

– Дай папирус! – потребовал Клодий у Этруска.