– Ну, ладно тебе, Свет! Ну ладно тебе! Ну, Света!

Его руки, которые она отпихивала, настырно лезли под ее толстый махровый халат. Голубой такой, мохнатый в крупных белых облаках. Света уже умылась, уже позавтракала и зашла в комнату, чтобы переодеться. Потом, соблазнившись собственной подушкой, взяла и упала со стоном снова в кровать. Андрей тут уж проснулся окончательно. Повернулся к ней лицом, подполз поближе, взмахнул одеялом, пряча под ним жену, и тут же начал приставать.

– Андрюша, прекрати, – со смешком отпихивала его она. – Уже поздно, я опоздаю.

– Ну, Свет, ну чего ты?

Ну не халат, а божье наказание просто какое-то! Как в той загадке: сто одежек, и все без застежек. Вроде сквозь один слой он пробрался, а на пути его ищущих рук снова тканевая перегородка.

– Запеленали тебя, что ли! – разозлился Андрей, когда жена все же со смехом улизнула из кровати. – Вот так всегда, елки-палки! Ни ночью… Ни утром…

– Кто же виноват, что ты домой являешься за полночь? – возмутилась Светлана, вдевая руки в рукава тонкой кофточки в полоску.

– Работа, – тут же покаялся он, притушив собственное раздражение, и с хрустом потянулся. – Когда же выходные-то?!

– У меня уже завтра. – Светка поддразнила его, показав язык. – А у тебя когда, Дмитриев, не знаю.

– И у меня завтра по графику, – неуверенно проговорил Андрей, выбираясь из-под одеяла и поеживаясь. – Холодно дома как!

– Так и на улице не май. – Она встряхнула волосами, вытаскивая их из-под воротника кофточки, подошла к мужу, подставила щеку и блаженно улыбнулась. – Господи, как же я тебя люблю, Дмитриев! Поцелуй жену немедленно, и она поплюхает на работу. Ну!..

Поцелуй затянулся и снова чуть не закончился на простынях. Хорошо, Светлана уже успела юбку надеть и измять ее была не готова, а то они оба непременно опоздали бы. И она в свой статистический центр, который непонятно чему вел подсчет, и он на свою службу, которая и опасна и трудна была, и не очень хорошо оплачиваема, но оттого не менее любима.

Пару недель назад один из их отдела увольнялся и проводы устроил в квартире тещи, которую год как схоронил. Хорошо посидели, выпивали, закусывали, пели даже под гитару. Будто не насовсем Павла провожали, а на отдых куда-то или в командировку длительную. Всем было хорошо и не напряжно, пока Пашка неприятную тему в разговоре не поднял.

– Вот смотрю я на вас, мужики, и не понимаю… – Он недоуменно обвел взглядом собравшихся. – Вы как будто сочувствуете мне, что ли?

– Не то чтобы сочувствуем, Паш, – начал отвечать за всех Дмитриев, потому что привык ораторствовать. – Но и радоваться особенно нечему. Ну вот встанешь ты в дверях банка, и что?

– А что надо-то? – Паша с шумом втянул в себя воздух.

– Ты же с тоски помрешь через неделю!

– Чего это вдруг? – его карие глаза недобро прищурились.

– Ну, представь, каждый день одно и то же, одно и то же. Двери хлоп-хлоп, народ туда-сюда.

– Да плевать! – вдруг разозлился Паша. – Пускай он снует, народ-то! Мне-то до него что?! Лишь бы ограбления не было, хулиганки там или в обморок никто не хлопнулся. Мое дело отследить смену, смениться и отдыхать дома человеком нормальным. И не вздрагивать от телефонных звонков. И спать ночами нормально с бабой своей. Вот ты, Андрюха, молодой пока, и Светка у тебя молодая. Детей опять же нет у вас. А как появятся, что станешь делать?

– Что стану делать? – Он подумал всего лишь мгновение. – Воспитывать, конечно.

– А когда?! Когда ты станешь их воспитывать-то?! – заорал Паша. – Мой вот без меня уже в четвертый класс пошел. А я не видел, как!!! Я не видел его ни в саду, ни первого сентября в первом классе. А все почему? Да потому что в оцеплении в тот момент стоял, помнишь? Кому-то из администрации президента приспичило потому что по нашему городу проехать. Всех и погнали, невзирая на ранги. И мы с тобой стояли. А мой сын в тот день в первый класс в первый раз… Воспитывать он его станет! А ты задумайся на досуге, Димыч, как ты это сделаешь?!