– Сними его, – сказал один из стражников, прислонив копье к столбу.

Я снял верхнюю одежду, и стражник начал сковывать мои запястья. Железо было холодным на ощупь. Я пытался сдержать руки от тряски. Я не хотел, чтобы они видели, как я напуган. Я кинул свою тунику как можно дальше, чтобы она не запачкалась.

Голос Рогпера за моей спиной заставил толпу замолчать.

– Решение Совета было единогласным, – громко сказал Рогпер.

Я обернулся, чтобы посмотреть, что происходит. Три члена Совета спускались по лестнице. Рогпер был на шаг впереди остальных.

– Варбог был осужден за мошенничество во время прохождения Тринитрона и ложь, которую он распространял о своем происхождении, – строго продолжал Рогпер.

Толпа расступилась, пропуская Совет.

– Ему назначено наказание в десять ударов плетью за обман и еще десять за ложь.

Послышалось несколько вздохов. Приглушенный шепот быстро превратился в стойкий гул, пробиваясь сквозь толпу. У меня было ощущение, что те, кто наблюдал, считали наказание довольно суровым, но никто не высказывал этого мнения, по крайней мере недостаточно громко, чтобы Верховный браман мог услышать.

– Нут, можешь начинать, – улыбаясь, сказал Рогпер.

Я посмотрел налево. Мой отец проталкивался вперед. Большинство поспешили освободить место, когда увидели, кто это был. Рядом с ним стояли моя старшая сестра Ларда и младший брат Ньорн. В глазах отца была ярость. Я покачал головой, давая ему понять, чтобы он не вмешивался. У моей сестры по обеим щекам текли слезы. Как и у нашей матери, у нее было нежное сердце. Она провела два дня в слезах в своей комнате после того, как наш отец убил одну из пещерных ящериц, которых она спасла, когда та пробежала через обеденный стол и попыталась взять кусок мяса с его тарелки. Ларде потребовалось две недели для того, чтобы наконец простить его.

Ньорн же, напротив, не проливал слез по старшему брату. И, в отличие от гнева в глазах моего отца, во взгляде брата было только презрение. Будучи самым младшим, он ничего так сильно не хотел, как выйти из моей тени. Я был тем, кто всегда казался способным на все, тем, кто получал самые высокие похвалы от наших родителей, победителем всех соревнований, бойцом, которого никогда не били. Он всегда завидовал моим способностям, и чем старше он становился, тем хуже становились наши отношения. Растущая пропасть между нами определенно была одним из худших недостатков обладания магическими способностями.

Громкий треск привлек мое внимание. Нут закончил разминку и теперь проверял свой хлыст. Он перекинул длинный хлыст через голову, а затем снова повернул его, щелкнув запястьем. Звук эхом отразился от окружающих зданий, словно раскат грома.

Люди, стоявшие ближе всех, попятились назад, едва не споткнувшись, пытаясь уйти от хлыста Нута. Никто не хотел стоять рядом с открытым концом плети.

– Похоже, будет больно, – произнес знакомый голос справа, заставив мою челюсть сжаться еще сильнее.

На этот раз я не мог игнорировать Амрода. Он протиснулся вперед, напротив моей семьи, в нескольких шагах от того места, где стоял Нут. Я надеялся, что шальная плеть попадет по нему.

Нут очень гордился распределением ударов по всей площади спины. Казалось, что он испытывает изрядное количество удовольствия, когда ему предоставляется возможность кого-то отхлыстать. Энтузиазм на его лице был отвратителен. Я старался унять вскипающую в моем теле ярость.

– Чем больше ты будешь прыгать, тем будет хуже!

Нут всегда говорил то же самое своим жертвам, прежде чем начать. Это была просто еще одна часть его ритуала.

Все мое тело сжалось. Я шагнул ближе к столбу, ухватился обеими руками за лишнюю петлю цепи и крепко сжал ее. Я сделал так, чтобы держать свой язык между зубов. Я слышал рассказы о других, которые прокусили его насквозь от боли.