Ксеня зажмурилась. Она ослабила хватку, Парсек спрыгнул на пол, отряхнулся и удалился.

– На скорой – в смысле в морг, – пояснил Сашка. Ксеня сделала шаг назад. Она не отводила взгляда от Сашкиного лица. – В смысле что он точно умер, я видел, я там был. То есть не совсем прямо с ним, но я видел, как врачи … – Сашка не договорил. Он протянул Ксене дедов кошелек. – Когда они уехали, я увидел это. Там была лужа. Никто не заметил. – Ксеня взяла в руки дедов кошелек. Застежка не просто расстегнулась: кусок фастекса, так, кажется, эта штука называется, был выломан. Наверное, он так и остался валяться там, на улице.

Ксеня почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног, а звуки становятся ватными, будто она находится в толще воды, а кто-то продолжает бубнить снаружи, на воздухе. Сильная рука подхватила ее под локоть и обняла за талию. Вовремя, потому что ноги подкосились, и еще спустя миг Ксеня рухнула бы на пол. От Сашки пахло чем-то домашним, мучным, вроде блинчиков или оладий. И мокрой шерстью. Ксеня снова вспомнила Грымзу.

Ксеня разозлилась, и злость вернула четкость предметам и звукам.

Она высвободилась из Сашкиных рук, повернулась к нему спиной и пошла по коридору. Куда теперь идти и что делать, она не знала, но почему-то казалось очень важным дойти до кухни. В кухне дедово кресло. Над плитой висит его джезва. Он придет с пробежки и сварит кофе, как делал всегда.

За спиной кто-то кашлянул.

Ксеня обернулась.

Сашка уже поднял с пола сумку и будильник, теперь обе его руки были заняты.

– Я принес кошелек, – он кивнул на поясной кошелек в Ксениных руках, – потому что там паспорт и адрес. Паспорт промок. В общем, я пошел. Простите. Пожалуйста. – Он несмело улыбнулся и поправил мокрую прядь.

Ксеня открыла рот, чтобы попрощаться, и неожиданно спросила:

– Кофе будешь? – Ей снова пришлось опереться рукой о косяк.

Сашка с готовностью закивал:

– Я сварю. – Он наконец затолкал в сумку будильник, присел на корточки, сгреб в охапку тетради с учебником и утрамбовал их вслед за будильником. На лестничную клетку и на ступеньки, по которым упрыгали салатовые мячи, даже не оглянулся. Аккуратно прикрыл за собой входную дверь, повесил на крючок плащ и скинул мокрые кроссовки.

Ксене показалось, что кроссовки, покинув Сашкины ноги, увеличились в объеме и заняли половину прихожей. Как две подводные лодки. Подводные лодки сорок шестого размера.

Почему-то стало спокойнее.

Ксеня сразу забралась в кресло и поджала колени. Она не хотела кофе и уже раскаивалась в том, что пригласила незнакомого парня в квартиру. Но стоило ей представить, как она сейчас стояла бы посреди кухни в одиночестве, переводя взгляд с дедова кошелька на телефон на стене, Ксеня поежилась. Пусть тут будет мокрый незнакомый Сашка, который пахнет собачьей шерстью и блинчиками.

Сашка снял с крючка дедову джезву и остолбенел.

Ксеня слабо улыбнулась. Сашка вертел джезву в руках. Ручку джезвы обвивали две медные змеи, обращенные мордами друг к другу, концы их хвостов вились по бокам.

Дед привез ее из то ли из Турции, то ли из Армении. Ксеня не любила варить кофе в этой джезве: она не могла отделаться от ощущения, что змеи вот-вот оживут.

Сашка стряхнул оцепенение и перевел взгляд на полки над плитой. Быстро сориентировался, нашел банку с кофе, вдохнул запах и прикрыл глаза.

Ишь, ревниво подумала Ксеня, разбирается.

Сашка, судя по всему, действительно разбирался. Кофе он сварил быстро и аккуратно, и коричневая шапка пены поднялась над краем джезвы на какой-то миллиметр, прежде чем он решительно погасил огонь. Он открыл холодильник и по-хозяйски пошарил на полках, доставая молоко. Взял с сушилки две кружки и только потом сообразил перевести взгляд на Ксеню: