Дед вздохнул и перевел взгляд на руку с часами. Семь. Можно бежать. Он проверил шнурки на кроссовках, потуже затянул ремень поясного кошелька и вышел. Ксеня на кухне, выкладывая корм в миску, слышала, как хлопнула входная дверь.

Спустя десять минут она уже сидела в кресле и пила кофе.

Странное чувство накатило на нее в тот момент: как будто время приостановилось и задержало дыхание. Как будто что-то вот-вот случится. Что-то нехорошее.

На кухне потемнело.

По утрам свет умудрялся проникнуть в окно, хотя ему для этого требовалось обойти мыслимые и немыслимые законы физики. Свет падал на круглый деревянный стол, инспектировал потертую поверхность с наброшенной на край вишневой скатертью, выхватывал две кошачьи миски в углу. Свет убеждался в отсутствии на плите пятен кофе и в том, что огромная медная джезва висит на своем месте. Он неодобрительно скользил по закрытой дверце шкафа, где – будто он догадывался – рядом с молотым кофе стояла банка растворимого. Инспекция раковины показывала, что чашки и тарелки вымыты и стоят на своих местах. Тогда свет, успокоенный, ложился на колючие побеги алоэ на подоконнике.

Но в это утро небо за окном хмурилось, света в кухне становилось меньше и меньше.

Ксеня подняла взгляд к циферблату часов, и в этот момент в окно ударили первые капли. Резко, нервно, будто кто-то снаружи бросил в стекло горсть мелких камешков.

Ксеня включила свет, кухня потеплела, пооранжевела, Парсек закончил есть и вскочил к ней на колени, поерзал, устраиваясь поудобнее.

Спустя несколько секунд хлынул дождь.

Небесные шлюзы будто ждали, что кто-то дернет за шнурок, чтобы распахнуть створы. Пространство за окном вмиг превратилось из тускло-серого в сизое, темное, подвижное. Вода хлестала по карнизу снаружи, била в стекло настырными струями.

Ксеня снова взяла в руки кружку. Кофе почти остыл. Она сделала еще глоток, и странная тревога усилилась. Ей показалось, будто Парсек перестал дышать, и она в панике запустила руку в кошачью шерсть сильнее, чем нужно. Кот недовольно дернулся.

Ксеня снова взглянула на часы. Секундная стрелка задвигалась быстрее.

Дед, наверное, вот-вот вернется. Нужно собраться, иначе она опоздает на первую пару. Ксеня вздохнула и мягко, но уверенно сдвинула теплое кошачье тело с коленей.

Струи за окном взяли более плавный ритм, когда Ксеня все же начала собираться.

Теперь дождь не лупил в жестяной карниз, а исполнял какую-то мелодию. Вода текла ровно, в дождевой симфонии угадывалась мрачная торжественность. Этот ливень окончательно смоет октябрьские краски с деревьев. В Питере заканчивалась золотая осень, но сегодня после дождя мир станет серым и голым в преддверии ноября.

Почему дед не возвращается?

Возможно, он решил продолжить пробежку, если все равно вымок насквозь. Дед обычно делал пару кругов по парку, а в хорошие дни мог и пробежаться по набережной до «Авроры» и вернуться по улице Куйбышева.

Пора выходить. Ксеня положила в черную сумку тетради, тяжелый анатомический атлас, пакет с медицинским халатом, сменку и футляр со скальпелями и пинцетами. Она встала перед зеркалом и несколько раз провела расческой по тонким волосам. Собрала волосы в хвост, с раздражением сдернула резинку и помотала головой. Потрогала скулы, как будто могла вылепить себе другое лицо – с менее резкими чертами, не такое бледное и вытянутое. Поправила манжеты белой рубашки, подтянула ремень.

Звонок в дверь разорвал тишину.

Она вздрогнула. Парсек на кухне повозился и замер, и в этот миг Ксене захотелось, чтобы время остановилось окончательно. Почему-то она была уверена, что в дверь звонит не дед.