И тогда я попыталась разработать собственную – за неимением вообще никаких – методику для запоминания. Как ни странно, развитие навыков запоминания снов привело к утере другого навыка – усвоения иностранного языка. Но я тогда – в юности – не расстроилась. Ведь иностранный язык был чем-то чуждым, и вряд ли когда-либо в той – советской реальности – применимым. А сон был частью меня самой. И отказываться от изучения собственной жизни я не собиралась. К тому же подстегивала и тайна. Никто не знал о моих необычных занятиях. Хотя, чтобы изменилось, если бы и кому-то это стало известно? Психом не объявили бы, но пальцем у виска вполне могли бы "дружелюбно" повертеть. А я и так не слишком монтировалась с окружающей действительностью.

Подробности ночных приключений восстанавливала по оставшимся деталям и предметам, объяснения которым находила в фотографических карточках – первых сонниках. Их воровато распространяли в поездах немые. Конечно, словарь там был минимальный, да и понятия все больше устаревшие. Но и эти примитивные сонники-открытки развивающейся личности давали пищу для размышлений о природе сновидений.

У изголовья всегда был блокнот, карандаш и фонарик. Постепенно я научилась спать чутко и просыпаться сразу после сновидения, чтобы как можно точнее и полнее записать приснившийся сюжет. Иногда просыпалась по 6-8 раз и фиксировала на бумаге то, что удалось запомнить. Жаль, что теперь нет возможности посмотреть на те – первые – опыты. Эти записи утрачены из-за многочисленных переездов.

Со временем технология фиксации сна видоизменилась и усовершенствовалась. Как ни странно, мне даже в голову не приходило, что можно найти таких же, как и я, энтузиастов. Может быть, дело было в том, что тема сна никак не была связана с моими профессиональными интересами. Главное было в том, что постепенно, но неуклонно шло развитие методики.

Я научилась просыпаться после сна и, не открывая глаз, "прокручивать" увиденное несколько раз с начала до конца до тех пор, пока "фильм" не запоминался подробно. После этого… снова засыпала… в следующий сон. И так – до утра. А утром – опять же с закрытыми глазами – повторяла последовательно все сны и… просто записывала их так, как можно записывать художественный фильм, используя для удобства "стоп-кадр". Так что теперь я уже не просыпаюсь между снами.

Достойные записи сны приходят не каждую ночь. Но сам процесс обучения сновИдению был так увлекателен, что хотелось постоянно прогрессировать в этом направлении с ночи до утра. Правда, не скрою, когда я рассказывала об этом своем самом восхитительном "институте ", некоторым мои знакомым и друзьям, кто искренне, а кто и демонстративно испуганно ужасались: "Да ведь ты совсем не отдыхаешь! Твой сон рванный и неполноценный. Это – повод задуматься о психическом здоровье".

Наивная, я-то была уверена, что мои достижения – как минимум – возбуждают любопытство. Оказалось, наоборот – только страх. Чего в этом было больше – беспокойства, жалости или зависти – уже не интересно. Тогда же я воспринимала это, как недоверие и обиду. Теперь меня веселит подобная "забота о моем психическом здоровье".

Тем более, что частенько друзья и знакомые просят помочь расшифровать их сны. Мне легче это делать для тех, чью жизнь я немного знаю. Ведь тогда и детали, и персонажи, и сюжет больше говорят о настоящих, а не выдуманных составителями сонников, проблемах и озабоченностях.

Я чувствую себя по-настоящему счастливым человеком от осознания того, что полностью – без изъянов – принадлежу только самой себе. И чувство это совершенно феноменальное. Оно так же иррационально, как и вещественно. Иначе и быть не может, ведь настроение, самочувствие – вещи вполне и материальные, ибо влияют на жизнь не меньше, чем еда, вода и взаимоотношения. Уверена, окружение от этого не страдает, ведь мое сонное счастье незаметное, оно суть – ощущение даже не столько физическое или душевное, но – духовное.