Вот записка дошла до Фролова, тот бросил на ее содержимое ленивый взгляд, вспыхнул и, не дав прочитать Варе, хотел смять, но Снежана ловко выхватила листочек у него из рук. Довольное лицо Белянской, и аккуратная записочка полетела в сторону Лизы.

Шлепок о парту. Записка! Ну, детский сад, как сказал бы Виктор. Интересно, это от него? Лиза раскрыла сложенный вчетверо листик. На белой поверхности бумаги разными почерками было нацарапано:

Лучинская – шлюха!

Лучинская Шлюха…

Лучинская – шлюха.

Лучинская —…

Строчки запрыгали перед глазами и съехали вбок. Лиза накрыла записку ладонью и сжала пальцами краешек парты. Не хватало только в обморок грохнуться! Да что это с ней? С листка просто капало Снежаниным ядом, и какая ей разница, что та о ней думает? Важно было только одно, и Лиза снова вгляделась в грязные строчки. Важен был только один… его почерк! Есть? Нет? Все скачет, не разобрать…

– Лиза, что там? – взволнованно зашептал сзади Сашка, Лучинская молча помотала головой и быстро скомкала записку.

С момента сегодняшнего появления Гордеева Сашке стало ясно, что в классе созрел заговор, и на этот раз он не в силах оградить Лизу от чужой злобы. «Белянская готовила ответный удар три года! – мысленно ужаснулся Задорин. – И, разумеется, попала в самое уязвимое место…»

Он всегда считал Гордеева «слабым звеном». Видно, не зря! Как только класс дохнул в сторону Лучинской холодом – парень сбежал, чтобы не простудиться! И Сашка разрывался от желания оказаться сейчас рядом с Лизой, обнять, защитить ото всех. Господи, да когда же будет перемена?

Как только прозвенел звонок, и покинула кабинет Евгения Юрьевна, Задорин сорвался с места. Но Лиза его опередила. Преодолев расстояние, отделяющее ее от Виктора, она спросила без предисловий:

– Витя! Скажи, ты тоже так считаешь? – Гордеев непонимающе уставился на нее, и Лиза протянула ему комок бумаги. – Ты знаешь, что здесь написано?

– Ох, и кто только этого не знает? – театрально закатила глаза Белянская, вокруг засмеялись.

Скомканный лист мало интересовал Виктора, при чем здесь какая-то бумажка? Лиза явно не выглядела скучающей без него, скорее – разгневанной, и с чего это она решила, что имеет право кричать на него при всем классе?

– Я представления не имею, о чем ты, – как можно холоднее отозвался он, стараясь выдержать роль хозяина положения до конца. – Но сегодня я буду сидеть за этой партой.

– Как раз сегодня ты должен быть рядом со мной! – с нажимом произнесла Лучинская.

Ну, как же втолковать ему? «Мне плохо! Плохо! Витя!!!»

От слова должен Виктора передернуло. Он был твердо намерен показать мужской характер, а она давила на него… почти, как мама! И Гордеев решил избавиться от места под каблуком раз и навсегда.

– Я никому ничего не должен! – с расстановкой отчеканил он и, поднявшись из-за парты, вышел из класса.

– Вот так-то! – выплюнул Золотов, не скрывая ликования, Снежана захлопала в ладоши.

Фраза, брошенная Гордеевым, разбилась на тысячу ледяных осколков, которые колючим ковром рассыпались по полу, и Лиза почувствовала, что каждый шаг причиняет ей боль. Словно в тумане, она добрела до своей парты и посмотрела на ту ее половину, где больше не было Виктора.

В руке все еще была зажата записка. «Что с ней делать? Порвать? Выкинуть?» – тупо подумала Лиза, как будто это сейчас было важнее всего.

Кто-то тронул ее за локоть. Тимур. А ему-то что?

– Лиза, я хочу, чтоб ты знала: я и Варя этого не писали.

Лучинская кивнула, и ее взгляд непроизвольно метнулся к двери, за которой исчез Гордеев.

– Он тоже так не думает! – спокойно, но очень уверенно проговорил Тимур и взял из ее помертвевших пальцев бумажный комочек. – Дай мне это. Хочу прочистить кое-кому мозги!