Художник, нехотя, но шёл с дядей Васей к местному фермеру. То на прополку, то на вывоз навоза в поле, ничего не поделаешь, жить на что-то нужно. Хорошо хоть есть работа, иначе на что жить молодому, здоровому организму? На свежем воздухе аппетит хороший, в один присест буханку можно умять, да литровой банкой парного молока запить. А молоко тоже не в речке течет с кисельными берегами, оно пусть не больших, но денег стоит. Соседские бабульки угостили в первый раз Казимира как гостя, да на этом халява закончилась, дальше нужно было еду зарабатывать.

То бабе Нюре дров наколи за молоко, то тёте Лиде грядки прополи за ведро картошки, так нежные руки художника огрубели понемногу и стали привыкать к труду. Готовить оказалось тоже не так сложно, всего-то было скормлено соседским поросятам, кастрюля макарон. Они слиплись из-за того, что залил их холодной водой и поставил на огонь. И еще немного картошки и курицы подгоревшей – недосмотрел Казимир и заснул уставший после работы. Проснулся, когда картошка в сковороде и курица в кастрюле уже летали синим дымом по избе. Хорошо не задохнулся, остальное не беда – дым выветрить из избы недолго. Поросята были довольны, претензий на качество пищи от них не поступало и от горелого изжога их не мучила. Они бы обрадовались и добавке, но у Казимира денег было не так много, он быстро научился готовить себе нехитрую еду.

Никогда Казимир не думал, что так тяжело зарабатываются деньги, он за свои тридцать лет тяжелее мольберта ничего не поднимал. Болели руки, спина, на солнце сперва обгорели и вздулись волдырями плечи, а потом полезла кусками кожа. Приходя с работы, еле успевал поесть чего-нибудь и тут же засыпал беспробудным сном. Он слышал иногда лёгкий стук в окно и журчащий смех, но скорее всего, это ему снилось. А, может, доярки местные подшучивали над городским гостем и стучали в оконное стекло по пути на утреннюю дойку. Всё может быть, но ему было пока не до них, куда там по девкам бегать, он до магазина с трудом добирался. Хорошо, что Даня помогала, покупала ему хлеб и приносила домой. И с бабушками местными установились тесные торговые связи – они ему оставляли молоко на крылечке, а он им деньги. Никто здесь чужого не брал, деньги он кидал в банку и ставил на крыльцо. Каждая банка дожидалась свою хозяйку, иногда даже и не один день.

К мольберту он не притрагивался с тех пор, как приехал, что не говори – но нужда и искусство вместе редко уживаются. Краски и кисточки пылились в углу даже не распакованными. Вот говорят, что Ван Гог нуждался, тогда на какие шиши он доехал до Гаити? А ведь Гаити не ближний край, это у черта на куличках, даже в наше время туда так просто не добраться. Это только птицы перелётные на юг летают бесплатно, у нас крыльев нет, морские лайнеры и самолёт удовольствие недешёвое! И жил Ван Гог на что-то, краски и холсты покупал, хоть и не работал особо. Может Гаити и рай земной, но там тоже никого бесплатно кормить не будут, гаитянцы и сами поди не доедают.

Человек ко всему привыкает, Казимир стал привыкать к работе. Однажды, когда Даня позвала его погулять, он не отказался. Девушка решила, что он ее счастье и уже планировала свадьбу: белое платье с премии за уборку урожая, троих ребятишек и его завклубом или учителем рисования в школе. Лучше бы, конечно, трактористом или комбайнером, как она сама, но интеллигентный муж тоже неплохо. Может потом пойдет работать главой сельсовета, человек он образованный, с дипломом. Для достижения своей цели она не спускала с него глаз, даже ночью поглядывала в окно, благо, жили они по соседству и лишь низенький заборчик разделял их.