– Откуда тебе это известно? – спросил я, заинтригованный уверенностью в ее голосе.

– Нам известно во столько же раз больше, во сколько вам известно больше, чем овцам. Живое может поглощать только живое. Я скажу больше: поглощая живое, живущий оживляет то, в чем жизни мало, например, минералы, – лаконично ответила она.

По сути это был парафраз теории Циолковского о всепроникающей силе сознания, которая пробуждает спящую материю, возвращая ее из обморока, как он выражался. Странно, что эта же идея вернулась ко мне во время этого сновидения. Эта ассоциация повлекла за собой другую: «Чеховский Черный монах – вот кто эта женщина», – подумал я. Так же как и Черный монах, она говорит то, о чем я и без нее догадывался или читал. Только Черный монах проник в бодрствующее сознание больного человека в дебюте шизофрении, а я вижу это во сне. Эта мысль меня немного успокоила. Тревожило другое – необыкновенная устойчивость этого состояния. Я не представлял себе, как из него выйти. Может, это какой-то неизвестный мне тип безумия? Я ясно представил себе свое тело, обвешанное датчиками, спящее где-то в невообразимой дали и неспособное проснуться. Если это продлится долго, это неизбежно станет известно, сначала в узком кругу родственников, потом на работе… поползут слухи – вот, дескать: «в его лета с ума спрыгнул…». Перспектива была безрадостной.

– Не беспокойся, я скоро верну тебя в твой мир, – заверила меня собеседница.

– И мы больше не увидимся? – сказал я и почувствовал, что мне бы очень хотелось продолжить эту пугающую и одновременно невероятно притягательную беседу.

– Все будет зависеть от тебя, – сказала она и посмотрела на стол – колпачок авторучки снова заморгал.

Я потянулся за авторучкой. Взял ее в руки и вспомнил, что в программе фотостимуляции стробоскопа, которая порождала вспышки колпачка, я заложил интервал в десять секунд. Странно, подумал я, вся эта беседа продолжалась только 10 секунд? Хорошо, а почему тогда интервал между вспышками в серии такой, какой должен быть – около половины секунды? Я стал считать – двадцать один, двадцать два… стараясь одновременно подсчитать число вспышек, загибая пальцы. Досчитав до двадцати, я посмотрел на левую руку – все десять пальцев были загнуты. Значит, интервал равняется половине секунды. Я отвел взгляд от руки… вокруг была знакомая и постылая реальность. Пасмурный свет зимнего дня лился из окна на стол, компьютер и все мои убогие радиоэлектронные поделки, которыми еще вчера я так гордился.

Весь следующий день я был в состоянии смятения и ожидания следующей встречи с незнакомкой. Относительно ее природы я предполагал три варианта. Первый вариант – что этот образ является персонификацией множественной личности, существующей в моем бессознательном, некой Аниме, представляющей непроявленные черты моей собственной психики. Контакт с ней давал мне уникальную возможность интеграции с ее бессознательной частью. Второй вариант, состоял в том, что правополушарная личность, описанная Майклом Газзанигой, каким-то образом преодолела во сне деспотию левополушарного интерпретатора, поменялась с ним местами и породила фантасмагорический образ женщины-пастора, как манифестацию собственного безграничного торжества над дневным угнетателем. Как и в первом варианте, я надеялся, что диалог с этой сущностью, как разновидность диалога с бессознательным, откроет канал исследования подпороговых для сознания информационных потоков, включая внечувственное восприятие, предвидение будущего и других подобных явлений. Третий вариант состоял в том, что незнакомка действительно существует в неком мире, отделенном от нашего какой-то преградой, связанной с пространством, временем или порогом восприятия. Конечно, этот вариант представлялся маловероятным, но странное ощущение подлинности происходивших прошлой ночью событий не оставляло меня весь этот день. Из ее слов следовало, что все эти эфирные двойники живут своей жизнью, похожей на нашу, используя нас в качестве источника энергии. Причем они также имеют своих пастырей, которые, в свою очередь, паразитируют на них. Вообще, идея поедания низших форм высшими, как важнейший принцип жизни, предстала передо мною во всей своей отталкивающей наготе. В сущности, здесь не было ничего нового, за исключением обескураживающей особенности, состоящей в том, что человек также входит в эту цепь в качестве не только поедающего, но и поедаемого. В самом деле, думал я, а почему нет? Почему, именно на человеке должна завершаться пищевая цепь? Если это общий принцип, то логично, что и люди не являются исключением из правила. До уровня человека все части цепочки состояли из вещественных организмов разного уровня организации. Начиная с человека, кроме вещественной составляющей деятельности организма, появилась невещественная составляющая – эмоции и мысль. «Вполне логично, если ими что-то или кто-то питается», – думал я. Надо сказать, что вместе с тревогой и замешательством, эти мысли доставляли мне некое своеобразное удовольствие, как своей необычностью, так и предчувствием близости к разгадке грандиозной тайны, которую мне сулило продолжение знакомства с этим существом из сновидения. Тысячу раз я спрашивал себя: почему именно меня выбрала эта женщина, или что-то, что я воспринял как женщину? Какова цель вызова моего сновидения в их мир? Будет ли продолжение этого контакта? Что значат ее последние слова: «Все зависит от тебя»? Словом целый день, вспоминая и обдумывая обстоятельства этого сновидения, я с нетерпением ожидал вечера. То, что встреча с незнакомкой состоится грядущей ночью, почему-то казалось мне очевидным. Долгое время возбужденное состояние не давало мне заснуть. Разные варианты развития предстоящего сновидения громоздились в моем сознании. Я подготовил примерный список вопросов, ответы на которые хотел бы получить. Главное, что меня беспокоило, это не повторить ошибку прошлого визита к незнакомке, не упустить инициативы и не позволить ей говорить загадками и намеками. Однако беспокоился я напрасно. Эта ночь и несколько следующих ночей прошли без осознанных сновидений. В целом, осознание себя во сне – редкая удача. Как правило, средняя частота осознанных снов для меня – 2-3 в месяц, при условии, что я каждый день совершаю усилия, чтобы их увидеть. Наконец, через неделю я осознал себя во сне, однако это было обычное люцидное сновидение с прекрасными архитектурными ансамблями, сверкающими мостовыми и неконтролируемым полетом в конце. В начале полета, который является верным признаком перехода осознанного сновидения в обычный сон, я вспомнил про то, что я должен найти дом, в котором происходили интригующие события той памятной встречи, но моя осознанность внезапно рассеялась. После этого я несколько раз попадал в осознанное сновидение, но ни в одном из них не встречал незнакомки. Более того в большинстве этих сновидений я даже не вспоминал о ее существовании. Через несколько дней ожидания, я понял, что новой встречи не будет. Наверно, я что-то сделал не так, или, напротив, – не сделал того, что она от меня ожидала. А как же быть с обещанием познакомить меня с пастырем Сервантеса и Воннегута? Ведь это обещание было безусловным и звучало как: «Я его когда-нибудь с тобой познакомлю». «Стоп, – подумал я, – так это он или она его со мной познакомит, а не меня с ним! Вот в чем дело! Я может и догадываться не буду, о том, что она покажет меня какому-то другому пастырю и скажет что-нибудь вроде: «Вот видишь, этого двойника? Он опыты ставит с осознанными сновидениями. Я как-то вызвала его тело сновидения к нам. Напугала его до полусмерти. Вот видишь: озирается по сторонам, чувствует, что о нем говорят. Ха-ха». Досада охватывала меня при этих мыслях, потому, что я и правда, часто чувствовал присутствие чего-то невидимого за спиной. Внезапно, оборачиваясь я боковым зрением отмечал, какое-то неуловимое размытие сцены с левой стороны за спиной. Со временем такие эпизоды становились все реже, а память об этом визите к пастырю стала вытесняться другими событиями, тускнеть и переходить в разряд курьезных воспоминаний. Нет, нельзя верить женщине – в который раз подумал я, а женщине из сновидения и подавно.