– Брр, – поежилась Амелия, – Кошмар, а не погода! Они нас отсюда забрали бы, что ли!

И, точно в ответ на ее слова, снизу послышался стук причаливающей лодки и голоса.

Накрывшись промасленной холстиной, любезно предложенной высельчанами, приключенцы спустились в лодку, причем в случае с Амелией это доставило бы большие трудности, не будь девушка от природы гибкой и ловкой, и не начни ее нога уже немного подживать.

– Куда мы едем? – спросила Амелия, когда кое-как уселась.

– В Храм, – коротко ответил один из гребцов. Больше они не проронили ни слова.

Лодка мягко ткнулась в берег, и высельчане бодро выскочили за борт, пробежали несколько шагов по воде, волоча за собой лодку, и вместе с ней выскочили на песок, да еще и привязали к торчащему из песка столбу. И только после этого из лодки вышли приключенцы. Их привезли к самому длинному дому, на пороге которого стоял вполне здоровый старейшина в белых одеждах, а из-за его спины выглядывали остальные высельчане.

– Дорогие гости! – начал старейшина, едва только приключенцы сошли на берег, – Войдите же в этот храм Единого, разделите с нами ритуал общения с Единым! Лишь чистые сердцем, не таящие зла, могут пройти в наш храм. Войдите! Докажите нам, что вы друзья!

– Чушь какая! – хмыкнул Таэнн, но очень тихо, так что услышали его только Амелия, которую он по-прежнему нес на руках, и Эд, который стоял совсем рядом с ним.

Доминга, которая ушла на шаг вперед, обернулась и с вопросом в глазах тряхнула головой в сторону храма.

– Да пойдем, чего уж там! – ответил Таэнн, перехватывая Амелию. И приключенцы вошли в храм.

– Я начинаю ненавидеть лестницы! – прошептала Амелия на ухо Доминге, когда ее усадили на длинную низкую лавку. Во время подъема девушку чуть не уронили с самого верха лестницы.

Доминга успокаивающе потрепала ее по плечу. Она сидела рядом с Амелией. С другой стороны от нее сел Эд, почти прижавшись к волшебнице. А Таэнн сел с другой стороны от Амелии.

Внутри храма царил полумрак. Несмотря на то, что дом был сложен из бревен, в которых Таэнн элфьим чутьем распознал клены, в нем стоял странный, несвойственный деревянным строениям, запах.

Посреди храма, внутри восьмиугольника из низких лавок, на одной из которых расположились приключенцы, было сложено что-то вроде каменного алтаря с углублением в центре. Сейчас высельчане, нарядные, со счастливыми лицами, с песнями складывали в это углубление горячие угли, щепки и стружки.

Доминга насчитала около сорока человек – мужчин, женщин, подростков. Детей сюда, видимо, не пускали.

Наконец, все замолчали, расселись, и к алтарю подошел старейшина с мешком в руках, богато расшитым бисером.

– Все ли дома принесли огонь? – торжественно вопросил он.

– Да! – многоголосо прозвучало с лавок.

– Все ли сердца открыты Единому, Создавшему нас?

– Да! – вновь прогремело в ответ.

– Услышь нас, Единый! – возопил старейшина и кинул на тлеющие угли горсть сухой травы из мешка.

Высельчане снова запели, точнее, затянули какую-то заунывную мелодию без слов.

Приключенцы сидели, смотрели, слушали, дышали, ощущали – и постепенно погрузились в странное состояние, повисли в неверном зыбком мареве между сном и явью.

Доминга почувствовала, как Эд мягко уткнулся ей в бок, нехотя оглянулась и увидела, что Амелия спит Таэнна на плече, а у элфа глаза хоть и открытые, но абсолютно отсутствующие.

И вдруг из тумана перед ней появилась пожилая женщина и склонилась над раненой ногой Амелии. Доминга с трудом шевельнулась. Женщина полуобернулась к ней и сказала:

– Спи, моя хорошая! – и Доминге оставалось только повиноваться.