‒ Сколько? Как давно? Ага. Выключен? А когда включался? Понятно. Прослушка нужна. А ты как думаешь? Вот-вот.

Он кладёт трубку и негодует:

‒ Санкция, бляха-муха! У нас убийца гуляет, а они про санкцию.

За разговором мы не заметили, как в кабинете появились Эмма и Герцык. Серпохвостов вводит их в курс дела, размахивая руками. Его кофе давно остыл. Я допиваю свой. Герцык чешет в затылке и бормочет себе под нос. Он часто разговаривает сам с собой, но у каждого свои странности. Эмма опять пишет в блокноте, кивая головой. Опять звонит телефон, на этот раз внутренний, полковник требует доклада. Серпохвостов распределяет задачи на завтра и выходит. Уже совсем темно, я смотрю на часы на стене. Половина девятого. День прошёл не зря.

‒ Тебя подвезти? ‒ спрашивает Вася Эмму.

Она мотает головой и закрывает блокнот. Периодически к ней подкатывают разные парни из Конторы, но она всех отшивает. Я думаю, понадобится ли мне завтра её помощь и решаю, что нет.

Вася спокойно вытирает обувь губкой, которую достал из стола. Герцык встаёт и молча пожимает нам на прощание руки. Я сижу ещё пару минут, глядя в монитор. Вася смотрится в зеркало, поправляет волосы, смахивает незаметные пылинки с костюма. Он приехал в Минск из какой-то глубинки, и ещё иногда в его речи проскальзывают деревенские «гэ» и «чэ». Родители его, наварное, мечтали, чтобы их сын ходил в костюме, а не стряхивал коровий навоз с подошв кирзачей. Вася причёсывается перед зеркалом, а у меня даже нет расчёски.

‒ Пока, ‒ говорит Вася и выходит.

Я просматриваю новости. Только пара сообщений из разряда «убийство женщины под Минском». Ведётся расследование. Никаких подробностей. Наша пресс-служба предоставляет прессе только необходимые крупицы информации. Листаю ленту новостей, попадается всякая белиберда. К счастью, новостной портал не много времени уделяет нашему президенту и его свершениям. Я уже устал от созерцания его лица, от его грубоватого простецкого обращения, вечного тыканья всем и каждому, его показной неинтеллигентностью и извечным сведением сложнейших вопросов политики и экономики к элементарным. Такие примитивные позиции легко обосновывать и защищать.

Ещё раз провожу рукой по голове, и мне кажется, что за эти несколько часов волосы ещё отросли. Включаю ролик, как брить голову безопасной бритвой, смотрю без звука, тут и без звука всё понятно. Краем глаза вижу, как Эмма собирает свои вещи со стола и выключает свой компьютер. В коридоре совсем тихо, все уже разошлись. Элла долго копошится в сумке, потом, кажется, пудрит нос. Думаю, стоит ли предложить подвезти её. У неё нет машины, ехать ей, наверное, далеко. Нам не по пути, и мне придётся делать большой крюк, чтобы довезти её до дома, и она подумает, что я тоже хочу её склеить. Я просто хочу ей помочь и довезти уставшую коллегу до дома, но молчу. Странная ситуация. Эмма закрывает сумку, машет мне рукой и выходит.

Я сижу ещё некоторое время, а потом всё выключаю и ухожу. Я люблю уходить из офиса последним, слушать, как гулко разносятся по коридорам шаги. Свет не горит, только с лестничной клетки пробиваются тонкие лучики через узкие стёкла в двери. На улице холодно, голова опять мёрзнет. Машина моя изрядно запылилась за несколько дней стояния под открытым небом. Остальные разъехались, даже полковник уже уехал.

Я, как всегда, один. Бывает в жизни такое затишье, когда никто не звонит и не пишет, даже Инесса. Её сексуальный аппетит требует обязательного удовлетворения раз в три дня, а мы виделись аж в прошлый вторник. Наверное, обиделась, думаю я, выруливая на дорогу. Загадочна женская душа, загадочна и непознаваема. Может, из дома отправлю ей фото члена, пусть знает, что я о ней думаю.