– Нужно выпить всю пиалу, Солонго, это поможет освободить ум и заснуть. Пей, тебе нужно спать… Не заботься ни о чем. Твой отец решит все.

Я выпила и откинулась на подушки.

– Мне нужно идти, раненые не могут долго ждать. Я пришлю к тебе Маху.

Девушка вошла и бросившись ко мне, безудержно зарыдала. Но лекарство уже стало действовать и я погрузилась в дрему, которая все плотнее захватывала меня, не давая реагировать ни на что, мысли ушли и я крепко заснула. Спала я долго, без сновидений. Проснувшись, я поняла, что проспала больше суток, в проеме окна по лучам солнца, падающими на стену, я поняла, что день близится к полудню. Все тело болело, но голова была пуста, все мысли были далеко, они вяло, уныло текли, как облака в летнем небе. Я не могла сосредоточиться ни на чем. Я равнодушно подумала, что стала вдовой… а дети никогда не увидят своего отца. Меня подташнивало, во рту сохранился вкус отвара, которым меня поила Баэрта. Шевелиться не хотелось. Я лежала, бездумно глядя на выляневшее небо. Как получилось, что я не смогла предотвратить несчастье? А Тархан… его ошибка стоила ему жизни… Хоть и были сложными отношения с мужем, но он был отцом моих детей… Так я лежала довольно долго, потом все же решила подняться и выпить воды. Взяв пиалу, я зачерпнула воду в ведре, она была тепловатая и невкусная и не утолила жажду, а только усилила тошноту. Я снова навзничь легла на топчан, думая, что так плохо мне еще нкогда не было. У меня болело все тело, ломило спину, то ли от бешеной скачки, то ли от перенапряжения, но вставать мне было тяжело. Вскоре пришла Баэрта. Она села рядом, взяла мою руку и послушала пульс.

– Как ты, дорогая?– участливо спросила она.

– Плохо. Хочу умереть,– сказала я отвернувшись,– меня мутит и болит все тело, поясница, спина. Тархан меня долго вез на лошади, я лежала поперек седла. Боюсь, что он повредил мне внутренности…

Баэрта нагнулась и внимательно посмотрела на меня. Потом спросила:

– Давно ли ты кормила Тумэна?

– Перед тем, как Турхан увез меня… Кажется, что прошла целая вечность… Я дала ему грудь, но он не стал… вырос значит…-

– Солонго, ты беременна!

– Не может быть! Как?! Ты уверена?

– Да, я вижу это сразу! Поэтому тебе нужно теперь лежать и без причины не вставать! Я даже не хочу переносить тебя в твою юрту. Останешься здесь, у меня, так я буду наблюдать за тобой! Сейчас опять приготовлю тебе отвар.

– Тот же? Я не смогу пить его…

– И тот же, и другой. А еще сейчас сообщу твоему отцу. Вот он обрадуется! Ты подаришь ему еще одного внука!– радовалась Баэрта.

Но у меня такой радости не было. Мне хотелось покоя. Сейчас я вдова, а еще один ребенок еще больше усложнит мою жизнь. Я отвернулась. Баэрта увидела, что я не разделяю ее радость.

– Солонго, ты что, не рада? Ведь это же хорошо! Видишь какой сильный род у Тархана! Он ушел к предкам, но оставит ребенка после себя!

– Да, но я теперь вдова, понимаешь, Баэрта?! Я вдова!

– Я тоже вдова. Поверь, жизнь на этом не заканчивается!

Но я ощутила острую неприязнь к еще не родившемуся ребенку, как будто он был виноват в чем-то.

Баэрта налила мне лекарства, я выпила и опять погрузилась в сон. К вечеру я проснулась от боли в пояснице, ее ломило и топчан стал казаться страшно жестким и неудобным, я повернулась, но стало еще хуже, острая боль пронзила низ живота, я охнула от неожиданности и согнулась, боль из острой стала ноющей, мне стало жарко, я попыталась сесть, боль опять пронзила меня и между ног потекла какая-то жидкость.

В юрту вошел отец с Махой.

– Солонго, я только что узнал, что у тебя будет ребенок,– сказал отец.