Оно придет, хоть будет снова – всуе
И, начерно весь белый свет рисуя,
С листком случайным сядет у окна
И забубнит, высокий лоб наморща…
Тогда и всеми брошенная роща
Поймёт, что наконец-то не одна.
Оно придет – сквозь души и сквозь двери,
Я правда в это верую – не верю,
Как в Баха и прогулки по Москве.
Оно как Воскресение настанет,
И от его прекрасных очертаний
Забрезжит вечность в смертной голове.
«Всё движется, все кружится, бежит…»
Всё движется, все кружится, бежит
Шатается под нашими ногами
Пестрит хвостами, крыльями, рогами
Свистит, поёт, безмолвствует, дрожит
Всё умирает, оживает вновь
Всё падает, меж звездами мерцает
Гремит костями, латами бряцает
Кровь бередит и проливает кровь
Всё повторяется, всё блещет новизной
Всё обещает, нарушает клятвы
То напролом идет, то на попятный
То вьюгой обернётся, то весной
То пепелит себя в сердечном жаре
То мерзнет посреди словесных льдин…
Жизнь для того, кто любит и любим
Беспечна,
Будто девочка на шаре
Нелепа,
Будто девочка на шаре
Прекрасна,
Будто девочка на шаре —
На шаре, на котором мы – летим…
«Оглушённая счастьем…»
Оглушённая счастьем
Словно пыльным мешком
Я плюю на ненастье
И гуляю пешком
Я свищу без запинки
Потакая плащу
И иду по Ордынке
И немного грущу
То скребу каблуками
Как корвет на мели
То их больно втыкаю
Прямо в сердце земли
И по лужам фигачу
И ору как в лесу
Будто птицу-удачу
Под рубашкой несу
Улететь, развеваться
Как вода на ветру!
Мне всегда будет двадцать
Никогда не умру
«Вместе мы были бы морем…»
Вместе мы были бы морем,
А так – просто соль и вода.
Глупое золото моем
В волнах, где дышит звезда
Вместе мы стали бы счастьем,
А так – пустота до небес.
Гром разбирает на части
Берег, и воздух, и лес.
Вместе мы были бы – былью,
А так – только ложь и блажь.
Скука кудрявой пылью
Лезет на абордаж
Пусть даже у Бога горем
Напившимся из горсти,
Но морем мы были бы – морем.
А будем никем. Прости.
Бах
Нетрезвый ветер шел, сбивая крыши
На жестяные вывески брюзжа
Часов соборных скаредные мыши
Полуночного ждали дележа
Луна скрывала оборот медали
От каждого – будь Ганс он или Жан
И тени сторожей напоминали
Уютные кошмары горожан
А тот, в ком злые звуки рыли норы
Один от лба не отнимал руки
И превращались в ноты кредиторы
Безропотные, будто должники
И становились музыкой поклоны
Униженные просьбы, глупый быт
Вонючие чернила за полкроны
Вливались в фугу, забывая стыд
«Ах, дети! Ах, безмозглые вельможи!
Ах, чертова бутылочка вина!»
Но лез мотив, как волосы из кожи
Сшелушивая с лысин времена
Ещё! Ещё! Пиши! Гони галопом!
Увешай стременами нотный стан!
Пусть кресла льнут к великосветским жопам
Но ветер оседлает Иоганн!..
«Откройте окна! Да пошире – душно!
Будь проклята бездушная страна!»…
И длится ночь, и жизнь ему послушна
И музыка, и ветер, и луна.
«Изгиб реки, поселок, пристань…»
Изгиб реки, поселок, пристань
Копеечная старина
Здесь за последние лет триста
Не изменилось ни хрена
По вторникам завозят водку
По воскресеньям ходят в храм
И жизнь здесь кажется короткой
Одним столичным докторам
Здесь, невзирая на погоду
По средам толстый пароход
Опять в одну и ту же воду
Зеленой заводи войдет
Здесь лень врывается без стука
Густая, словно русский дух
И спросом пользуется скука —
Как средство лучшее от мух
«Я верю в человека без затей …»
Я верю в человека без затей —
Семейного, растящего детей
Гораздого на честные уловки
На нем одном и держится земля
Ведь там, где мне мерещится петля
Он видит пользу бельевой веревки
Свободный, как правительство Виши
От вздорного диктаторства души
Он на бумаге выглядит избито
Но в деле он умней таких, как я
И, презирая тайны бытия,
Он постигает парадоксы быта
Ах, как же я завидую ему —
Влачащему набитую суму