– Нет, на аэродроме, в мастерских, у дядьки твоего, Андрея Ивановича.

– А у них трубогибные станки есть?

– Сынок, это авиация, там есть всё.

– Прекрасно, папа! Тогда сделай ещё костыли, немного другой формы.

И я нарисовал костыль, целиком, согнутый из единой трубки, только внизу имеющий телескопический участок, для регулировки по росту. Уж на костыли-то я насмотрелась после того, как мне в той жизни поменяли коленный сустав. Вот и получается, что по части ультрасовременных для этого времени вспомогательных устройств я большой специалист. Хм… Я там внимательно рассматривала ручные и ножные протезы, так что смогу кое-что подсказать местным эскулапам по части их конструкции.

– Эко как хитро его надо гнуть! – восхитился отец – Ну раз надо, сделаем в лучшем виде. Чем, говоришь, надо обтягивать ручки?

– Чем-то упругим, папа, вроде вспененной резины. Ну, раз будешь делать на аэродроме, то там поспрашивай, что имеется из современных материалов. Я уверен, что тебе подскажут.

– Всё, договорились. Слушай, а ежели ты бы голову сломал, то железный череп себе придумал бы? – засмеялся отчим

– Вова, что за глупые шутки? – возмутилась мама.

– Ма, не сердись, наоборот прекрасно, что папа в хорошем настроении!

– А, – безнадёжно махнула рукой мама – Вам, мужикам, всё хиханьки да хаханьки, а если бы что?

– Ну, Таюша, не видишь, что ли, сынок наш весёлый и бодрый. Вон, костыли новые изобрёл, я завтра к главному инженеру автобазы подойду, он чертежи нарисует, может статься, даже зарегистрирует. У Юрика свой патент на изобретение будет! Не шутка!

– Да на кой ему патент, чёрту колченогому? Костылей с него хватит! Ох, вернёшься, Юрка, я тебя костылём-то отважу по пожарам таскаться! – опять заругалась мама.

Да уж, крутой у матери характер: настоящая сибирячка.

– Как на кой? А в институт будет поступать, там и предъявит. Профессора-то, поди, оценят, какой у нас с тобой умный сынок, Таюшка.

Я ещё раз был расцелован, облит слезами, ещё раз прощён, и родители отправились домой, а Ленуська задержалась.

– Юрочка, ты самый настоящий герой! – восторженно заявила она.

– Ну что ты, Леночка! Ничего особенного, чистый случай.

– Ничего не случай. Юрочка, а я с Генкой поссорилась. Он, дурак, ляпнул, что шитьё не мужское дело. Ну, я ему и врезала.

– Как врезала?

– Да кулаком, прямо под дых, он и скопытился. Хотел мне в ответ треснуть, да Кайрат заступился, и скрутил его.

– Ну, Ленуська, ты вся в мать! Та тоже на драку резкая. Слушай, а может Гендос прав?

– В чём прав?

– Ну… Я шью, вот давеча в горящую избу вошел, осталось только коня на скаку остановить, и совсем бабой стану.

– Юра, всё-то ты шутишь, а дело серьёзное.

– Плюнь и разотри.

– Ага, плюнь! Генка сказал, что из ансамбля уходит, и Олька Чернышевская тоже. Она в Генку втюрилась, и за ним как на прицепе бегает.

– Ленуська, как же так? У тебя с Геной было всё всерьёз.

– Да ну его, кобелину перхотного. Он же за любой юбкой бегает, а я для него как надёжная пристань.

Мдя… Генка действительно кобель ещё тот. В той жизни Ленуська прожила с ним без малого тридцать лет, а он все эти годы не уставал бегать налево. Трижды у них доходило до развода, но каждый раз Ленуська прощала: то ради детей, то ради внуков. Может в этом мире она найдёт мужа получше?

– Ну, смотри сама. Ты знаешь, я всегда на твоей стороне. Слушай, а может, вы ещё помиритесь?

– Не-а. Я другого разглядела, вот уж парень так парень!

– Ну и ладно. Раз уж так складывается, то кем мы заменим Генку и Олю?

– Пфе! Ты знаешь, сколько ребят к нам просится? Но мы возьмём Серёжу Рыжова и Иринку Перепеляк.

– Чем они хороши?