В наше время никто не тратит время и нервы на то, чтобы поговорить глаза в глаза. Прислали смску «мы расстаемся» – и то хорошо, а то можешь догадаться, что он тебя бросил только по тому, что уже месяц не появляется. Так и остаешься как дура: умер? Потерял номер? Уехал в Африку волонтером? Попал под машину и теперь у него амнезия? Нет, просто струсил и оставил запасной вариант, чтобы объявиться через полгода и удивиться: «Ты что, меня не ждала?»

По такому случаю я даже не пошла в институт, а поехала домой – переодеваться. Очень надеялась, что мама задержится на работе и можно будет спокойно накраситься и повертеться перед зеркалом, но не повезло. Она что-то готовила на кухне, на плите шкворчало и булькало, шумела вытяжка, орал телевизор и, перекрикивая его, комментировала какое-то ток-шоу мама.

Я проскочила в комнату и принялась перебирать свой небогатый гардероб.

Началось все как-то исподволь, я и не заметила. Мама зачем-то все время заскакивала в комнату, хотя непонятно, что ей было тут надо, но я старательно молчала, даже когда она начала комментировать мой выбор одежды. Не хотела портить себе настроение. Но она стала спрашивать про учебу, про Инночку, про канал – вода в этом котле нагревалась медленно. Очнулась я, когда внезапно прогремел вопрос:

– Ну и долго ты собираешься жить в таком режиме?

– Каком?.. – осторожно спросила я, все еще смутно надеясь, что она уже убедилась в моем твердом решении с выбором журналистики и все-таки немного поможет с оплатой.

Но зря.

– Ты как драная мартовская кошка! Хвост задрала, глаза горят! Опять к своему Артему?

– Да, он пригласил меня в ресторан, – смиренно ответила я, еще надеясь на мирный финал разговора.

– А ты и рада? Кто по ресторанам в будни ходит? Что хорошего? Неспроста это.

– Мам, ты уже не знаешь, к чему придраться! – я как раз нашла свою старую, еще школьную узкую юбку и теперь прикидывала, влезу ли я в нее. Если втиснусь – это будет бомба! И полупрозрачную розовую блузку. И все – чума, выносите.

– Думаешь, своим умом проживешь, да? – горько спросила мама. Так искренне, что я даже повелась и обернулась к ней. Но зря: – Залетишь – сама разбирайся, раз меня не слушаешь!

– Не залечу. Мам, хватит! – попросила я.

У меня уже начали трястись руки, а мне еще краситься.

– Что «мам, хватит»? Тебе двадцать лет, а ты чем занимаешься? Подай-принеси в своей кофейне? Карьеру там будешь строить? Для этого тебе высшее образование?

На кухне все еще шумел бытовой ад, но мама, кажется, забыла о том, чем там занималась. Я была гораздо интереснее. Потыкать палочкой в мое образование, к которому она отношения не имела.

Меня как-то вызвали в учебную часть, чтобы попенять на прогулы, и сказали, что в следующий раз будут звонить матери – видимо, чтобы пристыдить.

Как я орала! Боже, как я орала…

– Не твое дело, мам.

Она завелась с пол-оборота:

– Хамить подружкам своим будешь! Пока ты живешь в моем доме, изволь меня слушать! – она основательно устроилась в кресле, лишая меня последней надежды нормально собраться.

– Нормально все было, чего ты взбеленилась, а? – устало спросила я, опуская руки. Розовая блузка оказалась вся мятая и в каких-то пятнах. Я ее что – грязной в шкаф запихнула? – Сейчас уйду уже. Пили папу, он привык.

– То есть ты у меня в доме жрешь, срешь и еще на голову гадишь? – опасным тоном спросила она. Даже с каким-то наслаждением, словно вампир, который наконец дорвался до еды.

– Это и мой дом тоже.

– Твоего тут ничего нет! Разве что говно в унитазе. Вон возьми пакетик, собери и проваливай.

– Уже проваливаю, – буркнула я, вытаскивая первый попавшийся топик. Все, не стоит оно того, по пути накрашусь.