Изба, в которой сидели тетя и племянник, сильно обветшала, но более мелкие составляющие, такие как утварь, явно периодически обновлялись. Поэтому можно было сделать простой вывод: деньги в этом доме водились, но не в большом количестве.

За окном, тем временем, сгущались сумерки, заползая длинными тенями в окна избы. Стояла теплая июньская погода. На яблоне у дома звонко пела вечерняя птица. Откуда-то издалека до слуха доносился лай собак и мычание коров. Деян оставил на время свой пост у печи и подошел к окну. Глубоко втянув легкими остывающий воздух, он зажмурил глаза, постоял так мгновение и, выдохнув, наконец обратил свой взор на восток, где догорал алый полукруг солнца. Его всегда чем-то пленил именно этот последний момент, когда дневное светило медленно закатывалось за горизонт. И если ему удавалось застать это явление в поле, то он непременно отвлекался от своих дел и все глядел и глядел на восток, до самого заката.

Однажды он задумался над своей странной привычкой. Наверное, –  рассуждал он, –  его привлекало не само солнце, а именно тот образ, что оно из себя представляет. В жаркий день этот громадный огненный диск, даже не позволяет взглянуть на себя, и занимается лишь тем, что величаво и недосягаемо возвышается в небе и неустанно вселяет жизнь во все сущее своим светом. А Деян, стало быть, часть всего сущего, крохотная песчинка, которая не меньше остальных зависит от света этого исполина. Что-то унизительное было для него в этом положении. Он пытался разобраться что именно. Неужели, – думал Деян, – человеку только то и остается, что нестись по бурному течению жизни, ходить под этим огненным гигантом, и дожидаться своего конца. Справедливо ли, что солнце светило вчера, светит сегодня и будет светить завтра, а он, Деян, словно искра: вспыхнул и погас, и никто не увидит его пламени. Деян уйдет, а солнце продолжит так же без устали светить тем, кто придет ему на смену. От этих мыслей он хмурился и грустнел, однако не отводил взгляда от горизонта, потому что была здесь и другая интересная вещь. Заключалась она в том, что стоит дню подойти к концу, как все поменяется. Исполин померкнет, его корона угаснет, и он станет на непродолжительное время будто бы уязвимым. Деян по-настоящему жалел, что нет в этот момент у него в руках подходящего лука, чтобы поразить это великое существо. И все, что ему останется – это наблюдать, как в очередной раз алый зверь спрячется от всего мира за его край.

– Жениться тебе надо, – раздалось за спиной у Деяна. Тот вздрогнул и обернулся.

– На ком?

– Да мало ли девушек хороших, – Марина попыталась встать, но скорчив мученическую гримасу, плюхнулась обратно. – Походи, приглядись, авось найдешь кого-нибудь. Не все же тебе у меня на шее сидеть.

– А тебя я на кого оставлю? – Спросил Деян, серьезно глядя на тетю.

– Ох, вспомнил тоже. Мне помирать пора уже. А изба, так и быть, тебе достанется. Будет куда жену привести.

Деян усмехнулся:

– Помирать она собралась. Ты пьешь, что тебе Тамара дала?

– Ага щас! Твоя Тамара быстрее только на тот свет загонит.

Деян сердито посмотрел на тетку и вернулся к печи. Варево, наполняя запахом горницу, сообщало о своей готовности. Он подцепил чугунок рогачом, поднес к столу и поставил на самый его угол. Тетка потянулась было к котелку, но очередной спазм болезненно исказил ее лицо, – Ай! Ну ты бы ещё во двор его вынес. Не видишь, не дотягиваюсь я!

– Ничего не получишь, пока лекарство не выпьешь, – невозмутимо ответил Деян и поднес к ее носу баночку с зеленым раствором.

– Ой, ну убери ты эту гадость!