Что-то меня останавливает. Что-то темное под ногами. Верхний слой щебня разрыт, под ним обнажились влажные темные камни. Дальше по полю тянется след от моей машины, кусками повыдергана земля вместе с травой, будто перепахана пьяным трактористом… Поскорее бы убраться, пока никто из фермеров меня не заметил.
Не знаю, на что можно было рассчитывать, выруливая на эти столбики. Как бы я умудрился на скорости под триста втиснуться в десятиметровый створ между ними?.. Но вот ведь, втиснулся! Траектория моя хорошо просматривалась, и на ней не было ни одного столба.
Потоптавшись, я, наконец, разобрался, что все произошло немного не так. В действительности, я проехался аккурат по тому месту, где должен стоять очередной столбик, но его там не стояло. В раскиданном щебне я разглядел бетонное основание, гладкое, как ткань, с блестящими пуговицами арматуры. Столбик был аккуратно срезан чем-то навроде лазера. Кто его знает, может, здесь на поле въезжают тракторы, и местный фермер расчистил для них путь…
Чудо. Один шанс из миллиона. Чудовищно повезло, как никогда еще не везло в жизни. Случай – и только. Даже не безмозглый риск, обернувшийся удачей, как сегодня с молекулярным песком или моим ослиным упорством потушить потолок во что бы то ни стало… Нет, именно – случай.
Я глубоко-глубоко вдохнул волшебный вечерний воздух с ароматом свежей земли и остывающего асфальта и засмеялся в голос. Так не бывает, сказал бы кто угодно, однако ж я жив! Я поднял к небу лицо и прошептал «спасибо». По-другому благодарить бога я не умею.
Остаток пути я полз по-стариковски осторожно. Раздумывал еще, почему на грузовик не отреагировала моя сигнализация сближения со встречными, которая на узких дорогах включается автоматически? Но потом, вспомнив опять об Ассамблее и моих мерах по сокрытию местонахождения, сообразил: антирадар все и глушит. Стыдно, бывший аналитик, не принять этого в расчет.
В Мастиано все осталось по-старому, только сильнее заросло и обветшало. Калитка провисла на петлях и плохо открывалась. Замки заржавели – пришлось вытащить из машины гаечный ключ и хорошенько стукнуть. На лужайке трава была выше пояса. Заросли и потрескались дорожки, выложенные плиткой. Провалилась деревянная крыша сарая.
Дом стоял незыблемой каменной глыбой. Вид у него был благородный и излучал достоинство. Он был похож на бодрого, поджарого старика – глаза ясные, но каменные стены тут и там покрылись мхом, под окнами многолетние ржавые потеки от дождей, да и сам камень под палящим солнцем изрядно высох.
Я пробрался сквозь бурьян к крыльцу и с заунывным скрипом открыл входную железную дверь. Внутри пахло сыростью и плесенью, как в пещере. На кухне в некоторых местах был мышиный помет, в дверных проемах на лицо налипала паутина, и откуда-то еще несло тухлятиной. Стоило проверить все мышеловки, но прежде вспомнить бы, куда я их запрятал.
Романтизм загородных посиделок разбился о грязь и бедлам, которые предстояло устранить, прежде чем ужинать с камином и ночевать.
Я включил электричество и воду, отыскал побольше тряпок и жидкостей для мытья всего на свете и принялся наскоро убираться. Постепенно я ушел с кухни в спальню, вынес кучу мусора и мышиного дерьма, несколько мышиных мумий, дохлую крысу, убил одну сколопендру, побрызгал пол противомуравьиным средством, вымел из-под кровати гору засохших мух и ос. Пылесосить мне помогал старенький робот, клокочущий, как паровоз. Когда же я, наконец, добрался до окон спальни, чтобы их протереть, то увидел, что с внешней стороны калитки припарковался еще один оверкар.