В самый разгар меня прервал телефон. Он звонил, вероятно, с минуту, прежде чем я вышел из транса и взял трубку. Это была Дженнифер.

– Артур, вы сейчас свободны? Мне необходимо с вами поговорить. Есть новая информация.

Голос был казенным, как у автоинформатора. И мы вроде договорились на «ты»…

– Слушаю, – сказал я.

– Это срочно. Позвольте, я к вам зайду?

– Ко мне? – заволновался я. – Зачем? Давайте в переговорку… Вообще, я сейчас очень занят. Говорите, в чем дело?

– Разговор не телефонный. Я отниму всего пару минут.

– Э-э, – промычал я, холодея. – Нет! Сейчас неудобно, давайте через полчаса в переговорке…

Но тут в дверь настойчиво постучали. Стук был острый, отрывистый, от женского кулачка. Внутри у меня все упало.

– Артур, в самом деле, вы там голый, что ли? – усмехнулась она, не теряя делового тона. – Откройте, я правда на минутку.

Она отключилась. Я посидел мгновение, соображая, но вскоре стук повторился. Назад дороги нет, не впустить ее нельзя, иначе не миновать мне проверки со стороны Ярослава Бойко. Эти ее въедливые вопросы за обедом о сути моей работы… Ноги слушались плохо, пока я плелся к двери. Шила в мешке не утаишь. Невелика разница, сейчас все рассказать или потом. Да и Деев настаивает, чтобы я доверял ей…

Отперев замки, я решительно распахнул дверь и попытался лицом изобразить беззаботность. Но Дженнифер с порога узрела, во что превратилась комната, поморщилась от запаха гари и захлопнула дверь. Ее лицо выражало горечь и разочарование, и смотрела она на меня, как на нашкодившего сына.

– Боже мой… Подозревала, что у вас творится что-то неладное, но чтобы настолько… Ну, выкладывайте.

– Сначала вы.

Она подняла брови с видом «ну знаете ли!», однако заговорила:

– Внештатник, про которого вы меня спрашивали, с вероятностью восемьдесят процентов – действительно, из Верховной Ассамблеи. Предполагаем, что он сегодня делает неофициальный обход, осматривается, что да как…

– А почему восемьдесят процентов?

Снова обдала меня испепеляющим взглядом. Он получался у нее не хуже фирменного прищура, даже мурашки ползли. На сей раз он выражал легкое презрение к тем, кто только что сел в лужу, но поучает других.

– Потому что официально проверки нет. Но по базе лиц этот тип проходит как начальник целой следственной практики в Верховной Ассамблее. Понимаете? Начальники такого уровня не идут во внештатники под прикрытием. Пока не все сходится, поэтому мы продолжаем копать… А еще, – добавила она едко, – мне только что звонили из полиции и интересовались, не проводили ли мы экспериментов, связанных с вертикальным выбросом каких-либо предметов.

Я вздохнул, дошагал до своей дыры и уставился в нее одним глазом, как пират в подзорную трубу.

– А почему вы спг’ашиваете? – сказал я, подражая Эйзенбергу.

Дженнифер улыбнулась одними глазами.

– А потому, что они засекли прилетевший с неба объект. Нашли место падения, оцепили, там сейчас работают. Что за объект – не уточняют. Провели баллистическую экспертизу; она указала на наш район. Теперь опрашивают местные хайтек-компании.

Я уселся на край стола и указал Дженнифер на свой стул – это было единственное седалище, не покрытое порошком из огнетушителя. Она брезгливо отряхнула его рукой и села на краешек.

И я рассказал ей про эксперимент. Без лишних подробностей о переполняющихся регистрах, но довольно детально. Рассказал про Гарри и его дырявое крыло и что отправил я его искать результат превращения. На этом месте Дженнифер закрыла глаза ладонью и запричитала:

– Ну почему же вы не позвонили мне сразу?! Когда по офису рыщет этот внештатник, любые происшествия – моя прямая зона ответственности! Разве вы не понимаете, что в итоге, так или иначе, это разгребать мне?