Огонь быстро перекидывался на соседние потолочные плиты. Я бросился в угол за огнетушителем. Кашляя и жмурясь от дыма, опрокинул коробки с перекореженными продуктами моих прошлых опытов, которые мешали подобраться к стене. Огнетушитель поддался не с первого раза; упершись ногой, я отодрал его от стены вместе с кронштейном. Сорвал чеку и долго сыпал струей порошка на потолок, ничего не видя перед собой, кроме белого песка и покатых сугробов горького дыма.

Закружилась голова. Задыхаясь, я хрипел и кашлял и почти вслепую палил порошком по потолку. Глаза слезились и нестерпимо щипали от дыма. Потом что-то заставило меня отпустить рычаг: кажется, в очередной раз срываясь в кашель, я просто не сумел вдохнуть… Задержав дыхание, ощупью, спотыкаясь о рассыпанный повсюду мусор, я пробрался к окну, выбил огнетушителем заевшую ручку, распахнул его и перекинулся животом через подоконник…

Вдох был наполнен жарой и влагой, ароматом турецких специй и гнилостной примесью от стоящих внизу мусорных контейнеров. Так второй раз за сегодня я встретил свое спасение.

Я вдыхал и вдыхал. Истошный сип мой оглашал округу звуком водопроводной трубы. Голова опьяняюще кружилась. Вдыхая жадно, как курильщик после авиаперелета, я улегся поудобнее и стал ждать, пока дым вытянет.

Я глядел на стену соседнего здания, на его серые, потрескавшиеся фасадные плиты, нахлобученные возле окон грязные радиаторы кондиционеров… Моргал слезящимися глазами, зачем-то сопоставляя линии на здании с линиями фосфенов на сетчатке… Тянул носом воздушные массы пустого узкого переулка, в котором не было ни души, а были лишь запахи и кубометры, тонны свежего теплого воздуха… От радости хотелось хохотать.

Не отойдя еще от болезненной эйфории, первым делом я осмотрел аппарат. Рабочая зона почти не пострадала: крупный мусор почему-то упал по сторонам от нее, не задев прецизионные манипуляторы, которые сканируют объекты и устанавливают их на определенное место. Поверхность была засыпана мелкой цементной пылью и порошком огнетушителя. Искривитель был полон сил. Его экранчик издевательски сообщал: «Program finished»22.

Между тем, если не считать грязи, в рабочей зоне было пусто. Ручка-образец куда-то пропала, а от кубика не осталось на сей раз даже стеклянного песка.

Дыра в потолке была совершенно круглой. По краю узкой полоской остаточно кипел пластик, источая едкий запах. Из дыры спускался столб солнечного света и эффектно подсвечивал стоящий в комнате туман. Вот ведь голливудский кадр, подумал я…

Вскочив на ближайший стул, я воочию убедился, что, да, дыра была сквозная, до самой крыши. Хрен знает докуда. Легкий дымок от догорающего пластика уносила воздушная тяга из раскрытого окна в шахту. Песок больше не сыпался.

Пощупал стенки дыры: на пальцах не осталось ничего, я ощутил лишь абсолютно ровную поверхность. По виду она походила на сплав стекла с чем-то еще. На ней не было и грамма бетонной пыли, из нее по всей длине шахты ничего не торчало… Я глянул вниз и сообразил, что крупного мусора, да и пыли насыпалось во сто крат меньше, чем должно было бы. Никаких не полкуба, как можно прикинуть по объему пробитой шахты, а всего-то пара маленьких кучек.

В одной из кучек что-то блестело. Я взял в руки гладкий слиток неизвестного минерала, твердого и блестящего. Повертел его, сравнил с похожим материалом на внутренней поверхности шахты… И покрылся холодным потом от догадки.

Не сферой искривилось рабочее пространство, а длинной, до бог знает каких небес, сосиской, эллипсоидом узким, километровым… И минерал этот диковинный – сплав стекла, алюминия и остального, во что превратился уплотненный бетон. Его как бы раздвинули и вжали… А по центру эллипсоида пролетела ручка, огрызок кубика и, быть может, вторая ручка. В какие недосягаемые дали они угодили – страшно представить…