На автостанции в Минске ребята тоже сидели молча, грустно смотря в пол, будто случилась трагедия. Со стороны глядя можно было подумать, что муж собрался на фронт, на войну, а жена держит его, схватив за правую руку двумя руками и, уткнувшись в его плечо, прощается, зная точно, что он уезжает навсегда.

Раиса повернула голову, вытерла слёзы и произнесла траурным голосом:

– Как быстро время пролетело! Мне не хочется с тобой расставаться, Саид!

– Мне тоже. Я пока и не понял, что было со мной, и что стало со мной. То ли это было во сне, то ли наяву.

– Все было наяву, Саид! Наяву!

– И теперь я не знаю, что с этим делать.

– Не жалеешь?

– Ничуть! У меня ничего подобного не было в жизни! Эта была командировка в рай. В рай к Рае! Я не смогу забыть. Ты Ангел, – не женщина!

Пытаясь взять себя в руки, помогая загрузить багаж в автобус, уже перед самой посадкой, прижавшись к Саиду, Раиса спросила:

– Приедешь ко мне?

– Спрашиваешь ещё! И не раз!

– Посмотришь, где я живу, как живу. С родителями познакомишься. Я им обязательно расскажу про тебя. Пусть знают. Может ты надумаешь на совсем приехать…

– Не знаю. Тяжело. Раиска, я хочу, чтобы ты поняла. Там, на исторической Родине, у меня большая дружная семья. Тут я один. Совсем один. Кроме сыновей у меня нет никого. Сыновья для меня, не просто дети. Я кавказец. Горец. Для горца сыновья – смысл жизни. И я не знаю, смогу ли я их бросить ради личного счастья.

– Хорошо, Саид. Ты хоть на несколько дней приезжай. Я буду ждать. Адрес не теряй.

– А я буду очень скучать. Очень. Дай, ещё раз обниму тебя. Спасибо тебе за все. И долг привезу обязательно. Пока-пока. Не плачь. Увидимся. Не плачь…

Саид пытался успокоить Раиса, давая ей надежду, чему даже сам верить боялся. Вытирая слёзы, Раиса села в автобус, села у окна и всё продолжала вытирать бесконечные струю слёз, то плача, то улыбаясь Саиду. Автобус зарычал своим мощным мотором и увёз Раису в неизвестность, в туман судьбы.

Кабинет замдиректора Кулакова заметно изменился за каких-то десять дней. Светлее как-то стало в нём, теплее и даже добрее. Секретарши не было на рабочем месте. Саид чуть приоткрыл дверь кабинета и спросил:

– Василий Павлович, отчет командировочный подпишите?

– Заходи. Давай. Где блуждал? Что так поздно приехал? Вагоны раньше тебя прибыли.

– Погода не летная была. Три дня в Москве торчал.

– А поездом не мог?

– Так билет был куплен ещё в Тюмени, оставалось компостировать только.

– Ладно. И на том спасибо. Машины отгружаем уже.

– Василий Павлович, а ещё я попал в историю.

– Что такое? Что за история?

– Меня ограбили в Тюмени. В аэропорту. Все деньги вытащили из кармана. Одолжить пришлось.

– Что же ты так? Пьяный, что ли был?

– Нет, не пьяный. Заснул ночью в аэропорту.

– Знаю, как вы там, в командировках бываете не пьяные. Бушуете, вдали от жен.

– Я не пью…

– И что? Где нашёл деньги?

– В аэропорту познакомился с девушкой из Лиды, она одолжила.

– Сочинитель ты. Одолжит тебе девушка! Ладно, всё. Иди.

– Василий Павлович, Вы мне премию обещали. Долг бы я вернул людям.

– Какую премию? Когда обещал? Ты получил командировочные? Получил. Что тебе ещё надо!

– Василий Павлович, Вы просили один вагон, я выбил два вагона…

– Ну молодец! Спасибо!

– Вы же обещали! Меня ограбили.

– Ничего я не обещал. Всё. Иди. Не мешай работать.

– Я сыну обещал гитару купить.

– И купи! Я причем! У тебя зарплата.

Саид, конечно, был наслышан о необязательности зама, но таки была надежда, что отблагодарит за два вагона, но нет, не отблагодарил, если не считать благодарностью его тусклое «спасибо». Он понял, что разговаривать бесполезно, зам упрям и непорядочен, слово своё не сдержал и, медленно встал, постоял в раздумье и вышел в прихожую. «Ну и хрен с тобой, старый хрен!» подумал Саид и в яростной злобе пошёл прочь от этого мерзкого, холодного, как и его хозяин кабинета.