Как бы гости ни изловчались в ораторстве, суть их докладов сводилась к тому, что ситуация крайне плачевна. Во всех уголках страны люди массово гнили заживо, постепенно теряли способность двигаться и разговаривать. Уже несколько деревень нашли совершенно пустыми и как будто вымершими. Когда по этим селениям проехались армейские отряды, они обнаружили, что крестьяне остались в своих домах. Только покинуть собственные жилища никак не могли, потому что разлагались за столами и в постелях.

По мере того, как истории становились все более жуткими, брови короля толстыми серыми червяками ползли к его переносице. В конце он сделался мрачнее черного дыма костров, на которых жгли тела зараженных, но упрямая решимость сохранилась в его тоне.

– Очень хорошо. Благодарю за честность. Теперь я должен знать, как этому кошмару противостоит корона. Что тебе слышно, Ухо?

Титул Уха Божьего, первого епископа, много лет подряд носил верховный кардинал Храма Небесного Темени. Звали его Руафис. Он был чуть моложе короля и раза в три толще. Каждый его жест, даже движение челюсти, выглядел торжественно и надменно. Не зря Руафис и его послушники внимали чаяниям толпы на собраниях и тревогам простых людей на исповедях. Ухо якобы передавал все эти просьбы на Небеса в молитвах.

– Мои монахи читают проповеди на площадях и улицах, – напыщенно похвалился гостям кардинал. – Призывают мир к покаянию. Горожане и поселенцы из Проклятого леса приходят в храм исповедаться. В больших количествах, чем когда-либо на памяти живущих.

– А что толку? Это дает плоды? – нетерпеливо спросил Игнистелл.

– Путь очищения долог, государь, – склонил голову Ухо Божье. – Особенно если речь о целом народе, а не о конкретном человеке. Небесам нужно увидеть, что мы подлинно раскаялись. Тогда, я уверен, они смягчат наказание.

– Нельзя ли ускорить этот процесс? Как, к примеру, вы побуждаете своих прихожан чтить святые заветы Небес?

– Мы караем богохульников и пропащих грешников. Варим их живьем в кипятке, что знаменует собой участь нечестивых душ в Глотке.

– Стряпайте суп наваристым, если это и правда работает, – буркнул Игнистелл.

Зетлаф в своем кресле неуютно поежился, а епископ опять согнулся в поклоне, даже не пытаясь прогнать с лица до неприличия довольную улыбку.

После Уха слово традиционно перешло к магистру Кабнелу, старшему охотнику на нечисть. Жилистый и пожилой, он до сих пор почитался в народе опасным воином и искусным магом. С учетом многочисленных былых заслуг его место в совете было скорее символическим, как и место ордена в нынешнем королевстве. И он, конечно, понимал это яснее всех, но не проявлял уныния или напрасных обид. Этим магистр заслужил искреннее расположение Зетлафа.

– Я разослал по областям лучших из моих парней, – спокойно доложил Кабнел. – Им бросилось в глаза, что гниль необычайно привлекает нечисть. Виной тому, вероятно, трупный запах. Деревни, где много больных, твари посещают чаще прочих. Там у ребят был славный улов. Я бы попросил, если Вашему Величеству это будет угодно, разрешить нам использовать сгнившие тела как приманку…

– Приманку? – побагровел Руафис. – Мы здесь обсуждаем истребление этой богомерзкой хвори, а не ее пользу для общества!

Король поднял ладонь, требуя тишины.

– Я обдумаю твою идею, магистр, но вряд ли она нам подходит. Что-нибудь еще?

– Да, государь. Один из братьев внезапно пропал, когда исполнял этот приказ. Он обследовал опустевшие поселения около истока Змеевертки. Сигнал о нападении брат не подавал, я бы ощутил моментально. Просто исчез и сам разорвал нашу с ним связь в сознании.