Утром все двигались, точно весенние мухи. Несмотря на то, что остаток ночи прошел спокойно, выспаться не смог никто, и даже на лице конунга можно было заметить следы усталости.

– Толкайте, дети троллей! – командовал он без обычного напора.

Драккар со скрежетом сползал по песку, спеша добраться до воды.

Краешек солнца показался над черными отвесными скалами мыса, когда викинги все же вышли в море. На камне, оставшемся на берегу над могилой пятерых их соратников, павших этой ночью, выделялись нанесенные рукой Арнвида руны:

«Скъельг, сын Эйстейна, лежит здесь»

«Гранмар Сутулый лежит…»

«Аудун, сын Эйрика…»

«Сигвёрк, сын…»

«Олав…»

Ни один из перечисленных не вернется домой. И пусть каждый из них достойно встретил смерть, и в Вальхалле пирует среди эйнхериев, созерцая самого Одина, все же на сердце у многих викингов было тяжело. Даже шутник Нерейд присмирел, на лице его красовалось непривычно мрачное выражение.

Драккар медленно развернулся, встав носом на север, и тут же из‑за мыса, плеща веслами, вышел корабль.

– Один посылает нам богатую добычу! – рявкнул конунг. – На задних лавках – грести изо всех сил! Передним – вооружаться!

Ивар поспешно втащил весло и принялся надевать кольчугу. Та цеплялась за рубаху, точно ее набили репьями, рукава запутались. Колечки на них раздраженно звенели.

Драккар резво шел вперед. С корабля, большого, о двух мачтах доносились тревожные крики. Судя по всему, там намеревались пристать в бухте, пополнить запасы воды, но уж никак не ожидали увидеть здесь викингов.

Шлем, как казалось, сдавливал голову, а вот прикосновение к шершавой рукояти меча придало сил. Ивар взмахнул клинком, разминая руку, блики пробежали по длинному лезвию.

Щелкнула тетива Нерейда, на палубе чужого корабля кто-то замолотил руками и рухнул через борт.

Викинги восторженно взревели.

Драккар оказался рядом с чужим кораблем, чей борт нависал над ним, подобно черной скале. Стали видны сидевшие на веслах голые люди, прикованные цепями. Конунг, в каждой руке которого было меч, ловким прыжком перескочил на ближайшее весло, и, удерживая на нем равновесие, взбежал вверх. Перепрыгнул через борт и снес голову первому, кто попался под руку.

С палубы драккара полетели веревки.

Закрепленные на их концах крюки со стуком впивались в дерево. Попавшие между двумя бортами весла ломались с сухим треском, словно тонкие ветки, во все стороны летели щепки.

Ивар дождался, когда корабли сойдутся почти вплотную, и прыгнул вверх. Ладонями ощутил теплое дерево борта, и одним движением вздернул себя на него. Тут же по шлему сильно стукнуло, он едва не свалился, краем глаза заметив, что копье, так удачно не пробившее железный колпак, отлетело в сторону.

Ивар поспешно спрыгнул на палубу и загородился щитом. Голый, лишь в одной повязке на чреслах, гребец при виде викинга с воем забился под лавку. Почти все его товарищи уже попрятались, и похоже, они вовсе не горели желанием сражаться.

Конунг, судя по звону, рубился чуть ближе к носу, а в середине корабля, на открытом пространстве между лавками, толпились вооруженные широкими кривыми клинками воины.

Один из них метнул копье, но на этот раз Ивар оказался начеку. Он пригнулся, пропуская смертоносный снаряд над собой, после чего вскочил на лавку и побежал вперед.

Откуда-то сбоку донесся раздраженный рев, принадлежащий скорее разъяренному медведю, чем человеку. Там вступил в схватку Кари, и, судя по испуганным крикам, его противникам пришлось несладко.

Ивар отразил удар, направленный в горло, еще один клинок врубился в его щит. Врагов оказалось слишком много, и первое время он мог лишь отбиваться. Потом один из обладателей кривых мечей упал, дергаясь и заливая палубу кровью, а рядом возник Даг, сосредоточенно орудовавший клинком.