Питались в столовой техникума только в обед. Подходим к раздаче:

– Что будете брать?

– Щи б/м (т. е. без мяса), котлету с макаронами, чай.

Жидкие и безвкусные щи, маленькая котлета, в которой больше картошки, чем мяса. Синие безвкусные макароны (это вам не современные итальянские!) и несладкий компот. Утром не завтракали, а вечером – неизменный чай с плавленым сырком «Дружба». И так – два с половиной года! В день на питание у нас уходило семьдесят копеек.

Общежитие в четыре этажа и техникум находились на возвышенности, рядом с древним собором. Его высоченную колокольню фотографировал неоднократно – церковь мне нравилась. Наша часть города находилась как бы на горе. Внизу был центр, парк и река Воронеж. Над нами пролегала трасса, по которой возвращались на аэродром стратегические бомбардировщики. Аэродром тот находился как раз рядом с шахтой, где жили Пастуховы. От гула реактивных гигантских самолётов, повторяющихся каждые полчаса, невозможно было слушать преподавателя и тот обычно, с мелком в руке, замолкал на минуту. Я в такие минуты думал:

– «Вот бы я был лётчиком! Обязательно бы попросился в стратегическую авиацию! Какая мощь! Вот это да! Всё-таки, какой сильный Советский Союз! Прошло-то всего двенадцать лет после окончания войны, а мы стали ещё гораздо мощнее! Какие реактивные бомбардировщики! Теперь даже американцы с англичанами боятся нас! А уж немцев мы бы сейчас одной левой! Вот такие гигантские самолеты везут, наверное, атомные бомбы. Вот будет подарочек американцам! А то они сильно заедаются на Советский Союз. Надо обязательно, как будут призывать в армию, попроситься в авиацию».

Уже намного позднее узнал, что первые стратегические бомбардировщики, какие были в Липецке, могли бы долететь до Америки и сбросить атомные бомбы, но назад бы они не вернулись, так как дальность полёта их была всего около шести тысяч километров.

Я много фотографировал самолёты. И на шахте, бывая у Пастуховых, частенько подходил с фотоаппаратом к самому аэродрому. Мог часами, лёжа в траве, наблюдать и фотографировать при посадке эти невиданные самолёты. Если бы меня застукали, то могли подумать, что я американский шпион. Под горой, ниже нашей улицы, располагался большой парк, выходивший к заливным лугам реки Воронеж, где когда-то Пётр Первый построил первую русскую эскадру, потрепавшую турок. Внизу у входа в парк располагался кинотеатр, в который мы частенько ходили. А дальше самый центр города. За старым и вновь строящимся мостом на другом берегу реки были видны пять новых гигантских доменных печей огромного Новолипецкого металлургического комбината. А слева внизу – старые четыре домны завода «Свободный Сокол». Все домны всегда были в дыму. На противоположной стороне города также всё в дыму от десятков заводов. Трубы тракторного, чугунолитейного, радиаторного, трубного, метизного, сталелитейного фасонного, машиностроительного, цементного и других больших заводов дымили круглые сутки – везде была трёхсменная работа. Мы готовились к ядерной войне с американцами и надо было успеть хорошо вооружиться. Это было для меня потрясающее зрелище! После сибирского таёжного посёлка Вдовино и курортного городка Кисловодска, где не было таких гигантских заводов, здесь было сосредоточено 24 огромных завода! Сердце моё распирала гордость за нашу Россию. Вечерами, стоя на горе, любил наблюдать жизнь заводов. Чёрные шлейфы дымов, сполохи огня металла доменных, мартеновских и бессемеровских печей, вагранок, гудки маневренных паровозов. Я думал:

– «Какая силища сосредоточена в Липецке! Сколько заводов, сколько бомбардировщиков! Да этот город стоит целого государства! Липецк честный город-труженик, город современных заводов, город мощи России! И я теперь, после учёбы вольюсь в ряды строителей коммунизма!»