– Что? Не узнаёшь?

Пришёл в себя:

– Нина! Богиня! Как ты повзрослела за эти два года! Ты ли это? Откуда ты? Как ты меня нашла?

– Я прямо из Вдовино! Адрес твой узнала у Кости Чадаева.

– А почему ты не ответила на моё письмо?

– Не получала я от тебя никакого письма! Разозлилась на тебя. Неужели за два года не мог написать? Не хотела ехать к тебе, но всё же решилась..

Зашли в комнату. Сразу почувствовал её преимущество над собой, да и она, мне кажется, ожидала большего от меня. Шутя, засмеялась:

– Я, мне кажется, выше тебя ростом. Почему не растёшь? Здесь же солнце, фрукты.

Это меня ещё больше убило! Лучше бы она не говорила этих слов! Это было самоё больное место для меня! Я за эти два года подрос на 10 сантиметров, но что такое для мужчины метр шестьдесят? Эх! Знала бы Нина, да и я сам в то время, что через три года выросту ещё на двадцать сантиметров!

Мнительность, проклятая нерешительность, неуверенность в себе – всё разом ожило во мне. Разговор не клеился. Выручила пришедшая с магазина мать. Она ахнула, увидев Нину:

– Нина! Ты ли это? Когда приехала? Как мать, жива? Какая красивая ты стала! Вот посмотри, во второй комнате у нас на стене висит картина «Незнакомка». Не ты ли сидишь в карете? Точно – копия!

Они разговорились, мать начала угощать Нину. Я вышел в сад. Стоял прекрасный июльский день. Лихорадочно соображаю:

– «Итак, Нина у меня. Приехала сама, говорит, что письмо моё не получила, да и она сама не написала ни разу. Зачем она приехала? Значит, я ей по-прежнему интересен? Что делать? Через неделю на экзамены, а потом армия! Три года она не будет меня ждать ни за что! Она уже девушка и очень красивая. А я? Такой же замухрышка! Нет, нет! Ничего у нас с ней не получится! Да и отвык от неё. Какая-то новая она, чужая».

Три дня Нина прожила у нас, и только на второй день я почувствовал себя уверенней. Мать поставила в сад вторую раскладушку (этим летом я ночевал в саду) и мы с Ниной говорили чуть не до первых петухов. Два дня гуляли по городу и парку. Вспоминали без конца детство во Вдовино, детдом, друзей, речку Шегарку, наши игры.

В последний день мать накрыла стол. Мы выпили вина, а затем пошли гулять по вечернему парку. Эту ночь помню всю жизнь. Взявшись за руки, мы нежно смотрели друг на друга и пели нашу любимую песню:

В тихом городе мы встретились с тобой, до утра не уходили мы домой. Сколько раз мы всё прощались, и обратно возвращались, чтоб друг другу всё сказать. Мне б забыть – не вспоминать этот день, этот час. Мне бы больше никогда не видать милых глаз. Но опять осенний ветер, в окна рвётся и зовёт. Он летит ко мне навстречу, песню нежную поёт…

В прохладе Кисловодского парка журчала речка Ольховка, пели последние трели многочисленные дрозды, тусклый свет на дорожках, окаймлённых густыми туями, освещал нам путь всё дальше и дальше в глубину парка! Я готов был «выпрыгнуть из себя» от счастья! В голове стучало:

«Какая девушка идёт рядом со мной! Неужели я достоин её? Я ведь сопляк по сравнению с ней! Сколько лет, дней и часов меня с ней связывало в глухой Сибири! И вот мы рядом! Не упустить бы своё счастье, но как это сделать?!»

В белой рубахе с закатанными рукавами, обняв Нину за плечи, шёл рядом с любимой! Мы тихо пели наши Вдовинские нежные песни. Радостные, взволнованные, пришли за полночь. Родители уже спали. Луна то показывалась, то скрывалась за тучей. Ни один листик не шелестел!

Нина, не стесняясь меня, начала раздеваться, медленно вешая бельё на спинку стула. Я ужаснулся, всё поняв:

– «Да! Она уже всё решила для себя сама! Нет, нет! Только не это! Я ещё пацан. Даже ни разу в жизни не поцеловал её! Как она может это? Я не ожидал ничего подобного от неё! Скорее всего, она уже гуляла с кем-то! Вот в чём дело».