Пришло время ехать в Павловск навестить родителей перед выпускными экзаменами. Мы с Вадимом встретились на улице перед общагой. Было лето и все кругом цвело и пахло. Недалеко от того места где мы стояли, поднимался маленький пыльный смерч. Там я ему рассказал о своих планах.

– Это достойный поступок, – сказал Вадим. – С нашими офицерами говорил уже?

– Нет пока, да думаю там проблем не будет.

– Ясно.

В нашем разговоре образовалась пауза. Мне в голову пришла мысль, которую я тут же озвучил.

– Поехали со мной.

Вадим прищурился от солнца, подставил руку ко лбу козырьком, чтобы лучше рассмотреть мое лицо. Он будто бы пытался понять шутка ли сказанное мной.

– С тобой? В Афганистан? А если там надо будет в людей стрелять?

– Буду стрелять. К тому же это не люди, а враги народа, антисоветчики.

Про стрелять я сказал с такой легкостью, что даже стало немного не по себе. По мишеням из винтовки – это одно дело, а по живым людям другое. Тут Вадим прав. Но меня не покидало ощущение сопричастности к происходящему на дальних рубежах нашей Родины. Я солдат, такова моя профессия.

– Не знаю Серег. Света не пустит.

– Ну ты подумай, друг. Я поехал.

Мы пожали руки и разошлись. Я уехал в Павловск, в он к своим под Новосибирск.

Плохо конечно, что мы не имели реальной информации о положение дел там. Все что нам говорили с экранов выглядело хорошо: потерь практически нет, войска делают успехи, победа близка. Желание оставалось твердым, все сомнения улетучились. Прежде всего я советский человек, потом солдат и мужчина. Весь путь от Новосибирска до Павловска я сидел на боковушке в поезде и представлял себя с Вадимом там, на передовой, думал про отца, про его реакцию. Думаю, он будет только рад. А за окном плыли бескрайнее сибирские поля. Поезд делал остановки на маленьких уютных станциях, где продавали рыбу, беляши, чебуреки и прочие чудеса местной кулинарии. Бабушки в платочках тянулись разноцветной цепью вдоль зеленых вагонов, предлагая купить свой товар пассажирам. Мужики выстроились в очередь за пивом в ларек, стоящий неподалеку от маленького здания вокзала. Жизнь кипела на станции, но только тогда, когда подъезжал пассажирский состав. Мои соседи напротив закупились копченым лещем и полторашкой пива. Мамаша с ребенком лет трех по соседству, купила себе и малышке вареную кукурузу. Я же стоял на перроне с треснутым асфальтом и размышлял о жизни. Со мной заговорил пузатый мужик с голым торсом, в шлепках и полиэтиленовым пакетиком в руках. Там лежала вяленая рыба. Он закурил рядом со мной и спросил:

– Куда едешь, солдат?

– Простите, а как вы узнали?

Одет я был в майку и треники. Ничего во мне не выдавало человека военного.

– Смотри какие у тебя ручища, какая спина. Либо спортсмен, либо солдат. Я угадал? – он прищурился. – Меня Вова зовут.

– Сергей, – я протянул ему руку, – учусь в военном училище.

– В Новосибирске что ли?

– Да.

– Мой друг там учился, закончил, все хорошо. Сейчас правда в Афгане. Хуй знает, что с ним.

Мужик переменился в лице. Его затяжки становились все длиннее и длиннее. Я покосился на него.

– Как там сейчас, как вы считаете? – спросил я у него.

– А как? Война бля, что еще? Там такие пацаны как ты, зеленые совсем пачками мрут.

– С другом с вашим связи нет?

– Я тебя умоляю, какая там связь нахуй? Он уже помер давно, уверен. Он в восьмидесятом туда ушел. Сколько времени прошло? Столько на войне не живут.

– Мы же делаем успехи. Все хорошо закончится.

– Эх Серега, проживешь с мое, поймешь. Нам людям подневольным, простым ничего никогда не узнать, понимаешь? Правда она хрен пойми где. Нет ее скорее всего…