– Упс, надо было раньше сказать, что же ты сопли жевал?

Макс остолбенел, но интуитивно понял, что качать права не стоит – не то место: вокруг сплошной лес и болото. Они копали на единственном сухом пятачке, который Мох обнаружил, изучая старые карты и уже успели поднять немеряно оружия, советского и немецкого. Медальон попался Максу случайно, когда наткнулись на останки и шуровали вокруг в поисках чего-то, что могло пригодиться – ножа, портсигара, украшений, столовых приборов с немецкой маркировкой, иногда попадались даже серебряные. Солдатские трофеи могли быть любыми.

Отношение к останкам, своим или немцам, было одинаковое: поиск, перекапывание, перетряхивание, потом все засыпали и шли дальше. Макс такие копы не любил, предпочитал рыть там, где были блиндажи, где в основном жили, а умирали в окопах. Но в этот раз попался блиндаж, в который, судя по всему, попал снаряд и все, кто в нем был, остались в нем навечно. Блиндаж превратился в могилу, которую они откопали. Романтика поиска, в такие моменты по мнению Макса, сводилась к банальному осквернению.

В электричке Макс вспомнил тот случай с медальоном. Следом из подсознания всплыл эпизод из фильма о попаданцах в прошлое – один из героев, вернувшись «оттуда», с остервенением соскребал с руки татуировку со свастикой. Эпизод впечатлил.

– "Я бы не сделал такой. Свастику бьют не потому, что фашисты, а чтобы выделиться, «потролить» социум. Прошлое для большинства не имеет значения, или почти».

И все же случай с медальоном изменил его. Максу считал, что тот солдат «погиб» дважды – первый – во время боя и второй – вот так, когда «любознательные» потомки разрыли его могилу в поисках что бы продать, а что выкинуть, как ненужное – «шмурдяк» он и есть "шмурдяк".

***

Подъезжая к нужной станции, Макс искренне хотел, чтобы на этот раз обошлось без останков солдат. К «немцам» он относился спокойно. Моховские за это над ним подшучивали:

– Макс – патриЁт! Но не пацифист. А вот нам всех жалко.

Макс понимал, что его троллят, но никогда не спорил. Достойные аргументы были, но озвучивать их перед моховскими было сродни «метанию бисера» – не поймут, а отношения и так не самые хорошие.

Однако, все случилось так, как опасался Макс. Они наткнулись на окоп, в котором обнаружили останки всего одного солдата. Основная группа принялась курочить бывший окоп или воронку, а Макс, увидев истлевший солдатский сапог, остался стоять в стороне и смотрел. Без разрешения Моха подходить к «непробитому» месту не позволялось.

– Эй, ты, – окликнул Мох, – че встал, давай работай, шурши в отвалах, может там что найдешь.

Макс не возражал и занялся привычным делом – пересыпал из ладони в ладонь то, что подняли во время копа и отбросили в сторону. Сделав несколько привычных движений, замер – в руке что-то было. Размяв комок земли, обнаружил у себя в ладони небольшой удлиненный предмет, который узнал сразу – солдатский медальон из карболита.

– «Хорошо, что он тут один, понятно, что медальон его», – подумал Макс и незаметным движением засунул находку в рукав за отворот свитера, машинально. Когда опомнился, было уже поздно – его поведение могли истолковать однозначно – один раз спрятал, мог и в другой.

В бывшем окопе, помимо костей и остатков обмундирования, откопали проржавевший магазин к ППШ, целую каску и другие мелочи солдатского быта, изъеденные временем и ржавчиной. Искали автомат, нож, пистолет, портсигар. Ничего такого не нашли. С этой «могилой» поступили, как и с другими – останки сгребли в кучу и забросали землей.

«Уборкой» занимались, как правило, одни и те же, Макс всегда был среди «похоронной команды», как эту группу в шутку называл Мох. В этот раз Макс тихо, чтобы никто не слышал, прошептал: