– Как выглядел его театр?

– Это был большой амбар по принципу театра «Глобус» в Лондоне. Все думают, что он был деревянный, но нет, каменный…

И ведь Волков наряду с другими нашими гениями Лермонтовым, Пушкиным тоже очень рано ушел. Совершив головокружительную карьеру, он умер в 34 года. Страшно поверить. Всем кажется, что это какой-то умудренный, старый человек, а нет… И сама его личность была очень глубокая, емкая, противоречивая. Он был нелюдим, хотя, с другой стороны, очень коммуникабелен. Глубочайшего образования, немецкий и итальянский языки знал как родные. Сам вырезал деревянный алтарь для церкви Николы Надеина – и алтарь, и церковь в Ярославе сохранились. Его дело и стало точкой отсчета общедоступного профессионального театра.

– То есть он в Российской империи был первым?

– Да, и он так и называется – Первый русский театр.

– Но ведь тогда люди чаще ходили в балаганы.

– Не совсем так. Были придворные театры, были театры крепостные. Они принадлежали знатным людям, а актерами были крепостные. Туда билеты не покупались. Это были клубы – места развлечений, свидетельства превосходства. А это был театр для всех, куда могли ходить и купцы, и ремесленники.

– А сейчас ярославцы насколько активно ходят в театр?

– А какие у вас варианты ответов?

– Ну, «на премьерах битком», «залы пустуют», «ходят только на комедии».

– Ну да, вы перечислили все ужасы регионального театра, которые иногда присутствуют на местах, но мы театр федеральный. В позапрошлом году президент присвоил нам статус особо ценного объекта культурного наследия народов Российской Федерации. Так, на секундочку. А к тому же Ярославль – столица Золотого кольца. Поэтому к нам приходят не только ярославцы – приезжают иностранцы, люди из столицы, из разных регионов. Можно сказать, мы по праву претендуем на роль Большого театра, но только в Ярославле. Потому что приехать сюда и не сходить в театр – это все равно, что ты не был в Ярославле.

– Что еще удивительно, вы, насколько я знаю, живете в Железноводске в Ставрополье.

– Я прописан в Железноводске и бываю там часто, но живу сейчас в Ярославле.

– И каково это – бывать в Железноводске, руководить театром в Ярославле, сниматься в Москве? Как вы успеваете? Сколько времени проводите в дороге?

– Много. Для меня это привычное время жизни – находиться в дороге. Вот сейчас с вами разговариваю – тоже еду, из Ярославля в Москву.

– Спрошу про кино. Вы всегда играете положительных героев. Это ваша позиция или просто злодеев не предлагают?

– Ну, почему. Вот «Сибирь мон амур» – я там играю такого зловредного полковника, непростого, скажем, характера. Потом есть фильм «Холодные берега» – там я играю человека, свернувшего с истинного пути. Ну, а в принципе, мне, наверное, предлагают то, что видят во мне режиссеры. Они, читая сценарий, понимают, кто наиболее точно попадает на эту роль.

– Но вам бы хотелось сыграть более характерного героя?

– А у меня, знаете, нет таких творческих амбиций. Даже такого понятия нет – «хотелось бы сыграть». Этот инстинкт отсутствует.

– Потому что вы, прежде всего, режиссер?

– Да. А «хотелось бы сыграть» – это друзья предлагают. Я отвечаю согласием, когда понимаю, что мне интересно и я смогу. А сам – нет.

– Но вы и отказываетесь иногда, особенно от участия в зарубежных картинах (хотя и сыграли в «Черном море» с Джудом Лоу). Кому отказывали?

– Я не знаю фамилий, я знаю сюжеты, ознакомившись с которыми, я понимал, что они, скажем так, не совсем точно отражают жизнь моей родины. Поэтому не нашел в себе сил и возможности поучаствовать в этих проектах.