– Только наискосок… – вздохнув, повторил Гиди. – Сколько же то дней будет?

– Дюжина. Возможно, две седмицы.

– А теперь послушайте, что я скажу, – поправив тростинкой поленья в костерке, начал Агидаль. – Это ваше «только наискосок» превратит дюжину дней в двадцать. И у вас не будет ровной тропы, где за каждым кустом раскинулась гостеприимная деревушка с людьми-слугами: ещё пяток дней накидывайте. Не стоит также переоценивать свои силы: не станете же вы идти каждый день! Три – четыре дня. От силы пять! После потребуется с денёк полежать, отдохнуть. А часто ли вы ходили из Школы в Альхон зимой? Сегодня двадцать девятое грязника. Вот-вот начнётся грудень, и здесь, ближе к полуночи, он трошки студёней, нежели в наших краях. Если никто из вас не заболеет от холода, если ваш волк ежеденно будет снабжать вас зайчатиной, если вы не собьётесь с пути и проявите невероятное усердие, то в самом лучшем случае, к проливу вы подойдёте через месяц. Но если вы доберётесь туда за два месяца, я всё равно сочту ваш переход достойным восхищения.

– Зря ты рассказываешь мне о тяготах пути, человек, – строго ответила Рика. – Если знаешь иную тропу, то молви о ней. А нет, так собирайся в путь!

– Иной тропы я не знаю, – отмахнулся Гиди. – Но и ваша меня совсем не радует.

– В таком случае нет надобности медлить, – заявила Рика. – Господин посол, вы должны решить, что из вещей мы оставим тут: лишний груз нам ни к чему.

Тимбер не ответил. Он поднялся, подошёл к наспех сваленной куче хлама и хотел было приступить к отбору, но, о чём-то задумавшись, побрёл с опушки в лес. Тим слышал, как молодые союзницы что-то пробормотали на счёт его несуразного поведения. Воздух среди деревьев казался влажным. Пожухлая трава вязала ноги. Даже сквозь добрые красные сапоги Тим чувствовал холод, исходящий от глубокого лесного ковра. Сердце застучало сильнее, а в животе прихватило. Такие ощущения накатывали и раньше. Например, когда он первый раз отправился в Школу. Или вечером накануне урока в Классе Воинов, где Тиму предстояло встать против другого ученика с деревянным мечом. В горле образовался ком. Он сильно давил, жёг; от него бросало в дрожь, а самым мерзким оказалось то, что на глазах выступили слёзы. Тяжёлые слёзы. Моргнёшь, и потекут по щеке.

Тим спешно взошёл на опушку, остановился подле Рики, и, не глядя ей в глаза, что-то очень тихо сказал.

Вожатая ответила не сразу:

– Ничего дельного в этом нет!

– И всё же! – понуро глядя в сторону, отвечал Тим.

– Это не ваше решение, господин посол! – голосом встревоженной матери, объявила Рика. – Это решение вашей гордости и неопытности!

Мари тихонько подошла к Лири:

– Я не понимаю о чём они толкуют.

– Такой тропы нет! – продолжала Рика.

– А давайте без недомолвок! – нахмурился Агидаль. Девушки взялись за руки и одобрительно глянули на человека.

– Вы отправитесь домой без меня, – объявил дрожащим голосом Тим. – А я пойду вперёд. Мне поручили дело.

– Уж извините меня, юный росточек, – вперив руки в боки, возмутилась Рика, – но вам следовало бы послушать, что говорят взрослые! Тропа гордыни ведёт к гибели! И тут, уверена, господин Агидаль полностью меня поддержит!

– Пойти вперёд? – ахнул Гиди, захлебнувшись от смеха. – Куда?

Тим направился к вещам и стал что-то искать.

– Не думаю, что мы успели вытащить тюк с приказами, – заметил человек.

Тим резко обернулся и потряс в воздухе папкой. Затем он развязал бечёвку и стал перебирать пергаменты. Не выдержав ожидания, Агидаль выхватил один из листов.

– Список имущества посольства, – прочитал он. – А где наставления мастера Инрана? Что он просил сделать нашему великому посольству? А консул? Жрать ему лысых собак! Ах да: наш важный господин посол прочитал всё по пути сюда! Возможно, он запомнил, что именно нам требуется сделать? Или мы помним имя того короля, к которому надо обратиться? Ой-ой, постойте! Наш посол помнит, как назывался город, в который направлялось «Пёрышко»!