Из стойла донеслось взволнованное ржание, и я заглянул внутрь: Старлайт привстала на дыбы, явно недовольная теснотой.

– Тише, девочка, – проворковал я, успокаивающе протягивая руки. – Это всего лишь я, старушка. – Я назвал ее так, как когда-то называла Киара, и, услышав свое прозвище, Старлайт опустилась на все четыре ноги. Хотя глаза ее сузились, словно она прожигала меня взглядом.

Старлайт – необычная лошадь. Мои подозрения усилились с тех пор, как она нашла меня в Тумане: на ее животе не осталось раны от стрелы, пущенной в нее людьми – или нежитью – в масках. Она должна была умереть.

Поднеся руку к носу лошади, я позволил ей обнюхать себя, а затем провел ладонью по ее боку.

– Осталось еще немного, – прошептал я. – Как только получу нужные ответы, мы найдем ее.

Старлайт заржала.

– Ты мне не веришь? – спросил я, отстраняясь, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ты же знаешь, я тоже по ней скучаю, – последние слова я произнес тише. Признание вслух разрушило бы маску, которую я заставлял себя носить.

Фыркнув, кобыла подалась вперед и положила голову мне на плечо. Я продолжал успокаивать ее, поглаживая шерсть.

С каждым прикосновением связь между нами становилась крепче. Ездить на ней казалось так естественно, до невозможности знакомо. Впрочем, ничего невозможного не было: я же потомок Рейны, черт возьми.

– Мне не хочется тебя покидать, но и оставаться слишком долго не могу, – пробормотал я по прошествии пятнадцати минут. – Надеюсь, когда увидимся в следующий раз, мы уже покинем это место.

Старлайт еще раз фыркнула, когда я отвел взгляд. Выходя из стойла, я остановился.

Не дав себе времени передумать, я бросил рядом красный спичечный коробок. По бокам золотом был выбит символ когтя и эля – эмблема таверны «Хитрый лис». Уже не в первый раз я оставлял Киаре подсказку на случай, если меня схватят и ей понадобится помощь. И лучше бы Лисице предоставить мне ее поскорее.

На барной стойке «Хитрого лиса» теперь остались мои инициалы, поскольку я подозревал, что Киара обыщет все таверны в поисках информации обо мне. В игорном доме «Брошенные кости» в главном зале висел портрет цветущего зеленого поля, а его цветы напоминали те, что мы встретили на нашей поляне. Если присмотреться, то можно было заметить, как пергамент отходит от рамы, оставляя достаточно места, чтобы просунуть туда записку. Она гласила: «Таверна “Хитрый лис”».

Я не подписал ее, но Киара узнала бы мой почерк.

Шепотом попрощавшись со Старлайт, я покинул конюшни и ощутил скрутившийся в животе узел.

Если бы еще пару месяцев назад кто-нибудь сказал мне, что я буду чувствовать вину за то, что оставляю лошадь, я бы рассмеялся им в лицо. Впрочем, еще меня разобрал бы смех, если бы мне заявили, что я встречу грубую, саркастичную, жестокую и потрясающую девушку, которая украдет мое сердце.

Исайя, вероятно, посмеивался в царстве мертвых. Мои пальцы огладили старую рыцарскую брошь. Не ту, которую Киара сняла с его мертвого тела, но эта тоже символизировала наше братство. Холодный металл осел утешительным грузом в кармане. Я никогда не осознавал, что Исайя был мне самым близким другом, пока не потерял его.

Вновь окунувшись в суматоху главной улицы, я проскочил мимо нескольких нищих и толпы детей, игравших рваной колодой карт. Вокруг собрались желающие понаблюдать за партией, некоторые зрители делали ставки.

Словно чувствуя, кто идет среди них, люди расступались, давая мне возможность проскользнуть сквозь сбившиеся тела и пройти по пустынной улице, освещенной приглушенным светом солнцепалов.

Вывески книжного магазина и чайной с опущенными шторами на окнах указывали на то, что заведения открыты, хотя в последнем продавалось все,