Юная девушка в золотистом платье низко поклонилась и жестом предложила Ингвару следовать за ней. Кох усмехнулся: проверяет его Серадж. Хочет узнать, важны ли другие женщины для гостя, или только одна Ситара у него перед глазами. А ведь говорят, что сам дархан безмерно и преданно любил свою жену. Когда она умерла, очень страдал, построил даже усыпальницу для нее из черного камня, небольшую, но очень красивую, и потом много дней плакал и скорбел. Ингвар был уверен, что его любовь ничуть не меньше, а значит – сердце приведет его к Ситаре пусть даже через весь мир.

Прелести юных служанок его не заинтересовали. Кох не мог не отметить, что они чрезвычайно хороши собой. Черноглазые, с бронзовой кожей, прекрасно сложенные. И волосы у них длинные и густые, и зубы все на месте, и все остальное… тоже красивое. Но, признаться, мясо привлекало Ингвара сейчас куда больше, и он быстро вымылся в небольшом каменном бассейне, отогнав всех девушек, что желали ему помочь. Не до них сейчас! Так же стремительно натянул на себя зеленые шелковые шальвары и узорчатый алый халат, затянул золотой пояс и вернулся в обеденную комнату. Опустился на подушки, сглотнул и выжидающе уставился на будущего тестя.

Тот протянул унизанные перстнями пальцы к сочному желтому плоду и бросил небрежно:

– Попробуй манкай, мой друг. В этом году они особенно сладкие. А впрочем, накладывай все, что пожелаешь.

Ингвар мгновенно воспользовался предложением. В голове мелькнула было мысль, что Серадж хочет его отравить, но была отогнана как недостойная. Глупости. Дархан столько раз мог его убить, что тратить на такую мелочь отличную еду просто расточительно. Куда легче было оставить Ингвара гнить в темнице…

Дархан терпеливо ждал, пока юноша насытится. Самому ему кусок в горло не лез. Но наблюдать за Ингваром было даже забавно. Он не знал его как живого человека и знакомиться не собирался, хоть и помнил о чувствах Ситары. Но Великая мать повернула колесо жизни, и эти двое мужчин оказались за одним столом.

Ингвар ел хоть и быстро, но аккуратно. Пользовался полотенцем, догадался, что пальцы после жирной курицы нужно ополаскивать в чаше с водой и цветочными лепестками. Умел пользоваться приборами, не чавкал, не рыгал и не болтал с набитым ртом. Он вообще не болтал.

Следовало признать, что юноша был неплохого воспитания. Иного ожидать было глупо. Про жизнь Ингвара дархан знал почти все: и то, что он был рожден в Лисгороде, и то, что воспитывался в княжеской семье до тринадцати лет, и то, что мать его слыла умнейшей женщиной и среди моров, и среди кохов. Какое-то время Серадж даже вел с Лисяной Матвеевной переписку. Торговали они славно и к обоюдной выгоде. А потом нечистый дух столкнул нос к носу Ингвара и Ситару…

– Как поживает достопочтенная Лисяна Матвеевна? – вспомнил о вежливости Серадж. Не то, чтобы его это волновало, но ответ на самом деле удивил.

– Матушка очень счастлива. К осени обещает родить третьего ребенка. Кажется, снова девочка.

– Вот как?

Серадж никогда не понимал стремления некоторых людей рожать кучу детей. Ему было достаточно одной дочери. И даже если бы не было у них с женой детей, он бы не грустил. Ему достаточно было возлюбленной. К тому же дети – это не просто. Лисяна, став матерью, уже не могла ни торговать, ни вести умные переписки, ни даже толком выехать куда-то с мужем. Пока еще дитя подрастет… К тому же у кохов не принято отдавать младенцев нянькам. На миг дархан Лисяну даже пожалел (какой деловой хватки была женщина!), но тут же выкинул из головы. Впрочем, теперь, кажется, с ней придется считаться.