Иза свернула в тихий дворик, остановилась у подъезда трехэтажного дома. Немного подумав, рассудительно сказала:

– И они меня, наверное. Я еще затормозила около них, рассмотреть, что там такое. Я на Русское кладбище группы часто вожу, обычно там вечером все закрыто и пусто. А тут еду, трое копошатся у калитки и на меня уставились так нехорошо. Ну я и рванула оттуда, еще не хватало во всякое дерьмо влезать. А потом смотрю – ты бежишь, а эти через ограду уже лезут… – она выбралась из машины, прихватив с заднего сиденья спортивную сумку.

– Ну, что, идём? Я здесь живу.

В квартирку Изы пришлось топать на последний, третий этаж. Я вошел в открытую хозяйкой дверь и быстро осмотрелся: в единственной большой комнате один угол оборудован под кухню, дальше широкое окно, балкончик с двумя стульями и пепельницей на ножке. Диван-раскладушка со смятыми простынями, рядом на маленьком столике остатки завтрака – одна кофейная чашка, одна тарелка. Больше рассмотреть не удалось, Иза за руку потащила меня в ванну. Сама смущенно сгребла в кучу развешанное на крючках белье и принялась рыться в аптечке.

– Давай сюда свою боевую рану, – она прижала мне к уху резко пахнущий спиртом ватный шарик. Надо же, и крови она не боится и шока от всей ситуации что-то не заметно. Может, еще не накрыло на адреналине?

– Шрам останется, наверное. Может тебя в госпиталь отвезти? Там бы зашили. А вдруг заражение? А вдруг столбняк?

Я зашипел, когда она прижала вату слишком сильно:

– Значит, остолбенею! Наплевать на шрам, само заживет. И я не понял, какой еще госпиталь, смеешься что ли? И кстати, мы где? В смысле, мы еще в Сент-Женевьев?

– Нет, это уже район Версаля, но это недалеко, а тебе куда надо?

– Надо сходить в одно место в Сент-Женевьев. И побыстрее бы…

Иза посмотрела скептически и я тоже перевел взгляд на себя в зеркало. Мда… Хорош. Ухо заклеено щедрой полосой пластыря, майка вся в подозрительных пятнах, на боку дыра.

– Точно сотрясения мозга нет? Куда тебе в таком виде… – Иза собрала в кучу окровавленную вату и обрезки пластыря. – Давай утром тебя отвезу, куда там тебе надо…

Я помотал головой: внутри перекатился туда-сюда громыхающий шар. В виске что-то стрельнуло и отдалось звоном в ухо. А почему бы и нет…

– Где-то тут рядом, я потом в сети поищу адрес. Ладно, если приглашаешь…

Иза удивленно остановилась на пороге ванной.

– Но-но, ничего такого, мальчики налево, девочки направо. Дружба, равенство, братство… Андестенд?

Я состроил разочарованную мину.

– Братство так братство…

– Майку большую я тебе найду, пойдешь в душ? Смотри, тут еще кровь и в волосах земля какая-то. Ты на земле что ли валялся на этом кладбище? Ой, слушай, – спохватилась она, глянув на часы, – поздно уже как, а мне еще маме звонить! Ты иди тогда в душ, а я на телефон.

– Ты все еще звонишь маме?

– У меня мама, видишь ли, тревожная очень, приходится. А что? Ты не звонишь?

Я покосился на Изу. Смешная такая балаболка, веснушки вон у нее на носу, как у маленькой. Маму любит.

– Нет, не звоню. Некому звонить. Я один давно.

Иза положила чистую майку на стул у двери, подождала пока из ванной не послышится звук льющейся воды и вышла с телефоном на балкон.

– Это я. Да, все в порядке, – приглушенно сказала она в трубку. – У меня смена объекта… Не уверена, но думаю, что следовали за ним.

Иза помолчала, внимательно слушая:

– Хорошо, продолжаю… У меня все.

#

В темном-темном лесу

Сент-Женевьев-Де-Буа, 2013 год

– Стой, куда?! Не стрелять! На стоянку, в машину!

Лысый разочарованно опустил “беретту” и обернулся:

– Шеф, уйдут же! Хоть я и засек, куда эта машина свернула, но…