– Тебе-то хорошо, тетушка, ты – спинка, а я матрас: на меня вся тяжесть приходится! – уныло пожаловался начальник телохранителей.

Хвост и Бешеный Блюм расставили вокруг походного лагеря ночную стражу, с ненавистью покосились друг на друга и, не выпуская из рук оружия, прилегли на походные деревянные щиты, которые, помимо защиты от стрел и копий, служили для переправы через неширокие водоемы.

– Надеюсь, ты не вернешься из похода, Хвост! Я с удовольствием буду присутствовать на твоих похоронах, – сказал Блюм.

– Взаимно, старик! Что касается твоих похорон, то их можно ускорить! – ответил молодой вождь и красноречиво прикоснулся к подводному ружью.

Обменявшись любезностями, ненавидевшие друг друга вожди погрузились в сон. Над лесом взошла полная луна, и наступила ночь – первая ночь великой экспедиции за сокровищами Черного пирата.

А сейчас вернемся немного назад, чтобы узнать, как дела у шерстюш и лобастиков.

В полдень, когда дедушка Умник на скейте,[3] Бубнилка, Хорошист и Отелло встретились у ручья с Пупырем, Бормоглотиком и Трюшей, карликов уже и след простыл, и даже пыль от их колесниц и самокатов давно улеглась.

Ловко цепляясь за ветки, мутантик с двумя пупками забрался на верхушку самой высокой в лесу сосны и постарался с нее рассмотреть направление движения реакторных карликов.

– Эй, Бормоглот, видишь что-нибудь? Куда они пошли? – крикнула снизу Трюша.

Мутантик покачал головой. Хотя ни врагов, ни поднимаемой ими пыли он не заметил, Бормоглотик не сразу слез с дерева, любуясь открывшимся ему видом Мутатерриторий. Вокруг раскинулся лес, в котором кошачий мутантик вырос и который знал так же хорошо, как свое болотце.

У ручья шумел камыш, покачивались вершины – в лесу множеством оттенков желтого, красного, зеленого и оранжевого бушевала осень.

– Нашел их, Бормоглот? – снова крикнула Трюша.

– Не-а, ничего не видно! – донесся сверху голос ее жениха.

– Вот уж не думал, что нам когда-нибудь придется искать, и кого – карликов! «Во, блин, дела!» – как сказал бы Вильям Шекспир, – невесело усмехнулся Отелло.

Он был унылый лобастик, часто жаловался на жизнь и портил всем настроение. Со своим братом Хорошистом Отелло ссорился чуть ли не со дня рождения, и они вечно цеплялись друг к другу. Больше всего на свете Отелло любил приписывать Шекспиру всякие забавные фразы и часто повторял стишок собственного сочинения: «Кто Шекспира не читает, ни фига о нем не знает!»

– А если настроиться на мысли карликов и по мыслям узнать, где они сейчас? – предложила Трюша.

– Хм, можно попробовать! Только не отвлекайте меня вопросами и не мешайте сосредоточиться! – Пошатываясь на слабых ногах, дедушка Умник перебрался со скейта на пень и, закрыв глаза, стал массировать виски.

– Он настраивается на телепаточастоты карликов! – прошептал Отелло на ухо Пупырю.

– Что такое «телепаточастоты»? – удивился Пупырь. Шерстюш знал все философские толкования бытия и все трактаты по метафизике, но ничего не понимал в телепатии и телекинезе.

– Диапазон распространения мыслеволн! – зевнул Отелло. – У каждого мозга собственный вектор направленности и интенсивность телепаточастот. Как сказал бы Вильям Шекспир, «сумма углов в квадрате не мотивируется таблицей умножения».

Пупырь не понял ни слова, но, не желая признаться в этом, глубокомысленно кивнул.

Прошло несколько минут, прежде чем дедушка Умник вновь открыл глаза. Его странствующее в заоблачной выси сознание вернулось в тело.

– Что, дедусик, нашарил думалки карлюсиков? – спросила Бубнилка.

– Нашарить-то нашарил, да что толку? Если бы ты знала, какие тупые мысли у этих карликов! Они думают о чем угодно, только не о том, что нам нужно! – с раздражением проворчал Умник.