– Как…

Барченко озадаченно смотрел на оппонента. Трилиссер же пожал плечами:

– Мало знать, где Гиперборея! – нужно ведь и попасть туда?

Барченко довольно осклабился, в глазах его заплясали огоньки. Трилиссер вернулся к столу, с шумом придвинул стул и сел, уставившись на Барченко:

– Так как же туда можно проникнуть, Александр Васильевич?

– Тибетцы говорят, что проникнуть в подземелье Гипербореи возможно, лишь получив позволение у царя Шамбалы в Тибете.

– Вы намекаете…

– Какие уж тут намеки. Если мы хотим войти в тайные центры исчезнувших цивилизаций, и получить тем самым доступ к древним знаниям, то экспедиция на Тибет в Шамбалу просто необходима!

– А Вы не допускаете, сударь, что тибетцы Вас…

– Вводят в заблуждение? Нисколько! Летом сего года я имел одну удивительную встречу. Он появился сам по себе, назвался Странником. И как только разыскал меня? – я ведь гостил на съемной летней даче. Представился случай, знаете ли….

– Странник? А это кто же? – вмешался Бокий.

– Я не удосужился какого-либо объяснения на этот счет, но предполагаю, что Странники – это странствующие староверы, хранители вечности, если можно так выразиться.

– И что же Странник?

– Он… поведал о Беловодье. Это не определенное место с четкими географическими координатами, нет. По его словам есть на Руси место, где живет высшее Знание и высшая Мудрость – во спасение всего будущего человечества. Там возносятся Ангелы. И еще Странники говорят, что посещали такую же диковинную страну в высочайших горах Тибета, где находится братство Посвященных. Стоит ли особо указывать вам, что представители двух совершенно разных народов говорят по существу об одном и том же?

– Так Вы говорите, экспедиция на Тибет?

– Да! И немедленно.

Глеб Иванович Бокий торжествовал.

Невероятно! За два года с половиной года с момента создания специального отдела так близко к намеченной цели он еще не подходил. Он помнил тот прищур Ленина, когда недоуменно пытался понять, для чего понадобилась эта чрезмерная конспирация и тайное вживление отделения в составе его спецотдела.

А по задумке вождя выходило, что любые найденные ценности, так или иначе, лягут в основу текущего строительства молодого государства:

«Вы, товарищ Бокий, должны понимать и разделять понятия о материальных ценностях и тех ценностях, что дают доступ к сфере, скажем – неограниченных возможностей. Заниматься поиском именно этих ценностей есть Ваша первоочередная, хоть и архитрудная задача! Отсюда необходимость такой тщательной, кропотливой конспирации! – ни один деятель, особенно с нечистоплотными намерениями, не должен быть допущенным к подобным ценностям даже на самую малую толику!».

Этот прищур у вождя появлялся всякий раз, когда его оппонент, не понимая или не желая понимать сути, подталкивал его к раскрытию того, чего не должно быть известным никому.

С тех пор работы сделано немало, но из всевозможных легенд и мифов, коих его группа перелопатила неимоверное количество, не удалось извлечь ровным счетом ничего. Одни лишь неясные проблески и догадки. Приблизиться хоть на вершок к выполнению задания Ильича так и не удалось. С уходом Ленина, он посчитал себя свободным от выполнения его задания. Свободно вздохнув, он полностью сосредоточился над разработкой новой системы криптограмм. Но тогда он, Бокий, впервые за долгие годы просчитался.

Через месяц после похорон вождя к нему пришел Меер Трилиссер. Помимо должности начальника иностранного отдела ГПУ, он был еще и видным работником Исполкома Коминтерна. Выслушав его короткий монолог, Бокий тогда впервые осознал суть всего того, что было покрыто кумачовым ситцем «Мировой революции». Эти люди не меряют собственную жизнь одним или двумя поколениями. Их жизнь подчинена некой многовековой программе, которая предписывает поэтапное, но строгое и фактическое исполнение холодных, как статьи закона, пунктов.