Седар шёл рядом и внимательно слушал девушку.

Медленно опускающаяся ночь и кепка практически скрывали от него ее лицо, но изредка свет от фонарей, как художник золотистой кистью, выхватывал из темноты ее губы и четкий контур ее подбородка. Ему даже захотелось её сфотографировать в этом свете сейчас, но она не позволит, он был в этом уверен. И ещё он был уверен, что итак не забудет её лицо в этом свете. Его заинтересовала эта молодая женщина. И ему хотелось узнать о ней как можно больше – чем занимается, что для нее важно, как проходит ее обычный день, что ей нравится, а что нет, что заставляет ее смеяться, а что огорчает, что она пережила, какой она была в детстве, кто ее окружает, с кем она проводит время… и кого она любит… Он нахмурился, вспомнив их столкновение в ресторане, где она была не одна.

– А что касается нашей с вами встречи, – его мысли прервал голос Кейтрини, – То будет лучше для нас обоих больше ее не искать, – Кейтрини решила именно сейчас поставить точку, пока все не зашло куда-нибудь не туда. Она давно уже не девочка, и прекрасно осознавала, к чему может привести общение с этим мужчиной.

Они остановились у парапета на освещённой набережной, и теперь Седар мог видеть ее лицо и глаза, когда она смотрела на него, подняв голову.

– Но почему? – обескураженно спросил он.

– Вы и правда не понимаете или делаете вид? – она почувствовала лёгкое раздражение от того, что он вообще задается этим вопросом, – Вы же тоже чувствуете, что и я… наше общение… сложно назвать просто приятельским, – она разволновалась и ей с трудом приходилось сейчас подбирать правильные слова на его языке, чтобы сказать тактично и не грубо.

– Пока не произошло ничего, о чем мы могли бы пожалеть, нужно остановиться… И потом… Я не хочу встречаться с женатым мужчиной, – она смотрела ему прямо в глаза.

Седар сжал губы. Ах вот она о чем. Женатый мужчина. Он и забыл давно об этом. Действительно. Он женат. Седар посмотрел на своё кольцо. Может быть рассказать ей?

– Все не так, как кажется на первый взгляд, – хрипло начал он, – Мы с женой уже больше года не живем вместе. А.. – но тут Кейтрини жестом заставила его замолчать.

Неужели она сейчас услышит что-то вроде «наш брак был ошибкой», «мы не разводимся из-за ее болезни» или «из-за детей, родителей, имущества и ещё там чего», или «потому что не было необходимости». Нет, она не хочет это слышать.

– Остановитесь. Я не хочу услышать то, что заставит меня перестать относиться к вам с уважением, – голос ее звучал тихо, но твёрдо.

Седар замолчал.

– Дальше я пойду одна, спасибо и прощайте.

Она протянула ему кепку с шарфом, развернулась и пошла прочь, снова засунув руки в карманы куртки.

Он смотрел на удаляющуюся девушку и снова злился. На неё – за то, что не дала даже объяснить, не захотела выслушать и понять. На себя – за то, что смалодушничал, не подал сразу на развод, и согласился на выдвинутые женой условия. На жену – за то, что она продолжала играть его жизнью.

Он постоял ещё немного, пока ночь совсем не скрыла от него хрупкий силуэт, и пошёл домой.

Кейтрини остановилась у подъезда дома, в котором жила. Прежде, чем зайти, она подняла голову и посмотрела в небо.

– Благодарю и за этот день. Я счастлива и сегодня.

Это было ее многолетней привычкой – такая вечерняя благодарность. Даже если ей было очень плохо, она заставляла себя произносить эти слова все равно. Потому что знала, что дней, когда эти слова совпадали с ее внутренним состоянием, становилось все больше. Кейтрини грустно улыбнулась, и вошла в подъезд.

И она снова не увидела, как невысокий мужчина спрятал камеру в сумку, и довольный собой поспешил в редакцию несмотря на позднее время. Сегодня его день и его ночь – ведь за снимки, которыми он обладал, он рассчитывал получить хорошее вознаграждение. Как же он был рад, что не отказал больной сестре проводить племянницу на какое-то благотворительное мероприятие, оказавшееся полным сюрпризов. Ах, какой же сегодня для него счастливый день!