Отправлять своего «брата» на небеса? Жестоко, но власть не получить, не идя по головам. Тем более, в той среде, к которой он хоть и косвенно, но все еще относился. «Вход – монета, выход – вперед ногами» – говорил Август, при этом как-то странно и нервно посмеиваясь. Отец (как мысленно Джон давно окрестил своего воспитателя), еще говорил о том, что у человека структуры не должно быть ни семьи, ни привязанностей, иначе он протянет ноги. Но при этом у самого Августа была взрослая дочь, жившая на другом конце материка.

Все же, в сложившейся ситуации, одна деталь смущала мужчину больше, чем убийство себе подобного. Эта самая деталь могла стать причиной отказа от теплого места «короля», высокого дохода и положения в обществе. Эта деталь начинала разъедать мысли с того момента, как предложение было озвучено. Эта деталь зудела свежей ранкой, которую так и тянуло расчесать.

Соперничество с Викторией. Кровавое соперничество. Девушка не остановится ни перед чем, в отличие от него. Шатенка так воспитана. И, в отличие от него, она более холодна и жестока. Так что стоит либо идти на контакт и договариваться, либо покупать бронежилет и не выходить из дома, расставив повсюду ловушки. Она была абсолютно неуправляема и непредсказуема.

Швец помнит лицо Виктории в тот момент, когда он сказал, что уходит учиться на юриста, и собирается стать детективом. Мужчина отлично помнит удар ножом под ребро, брошенное в лицо «не брат ты мне, цветастик», и взгляд, переполненный болью и ненавистью. Ви решила, что Джон предал «семью», выбрав свой путь. Для нее это стало потерей. Для него – первой, так и не начавшейся любовью.

Швец любил Викторию на протяжении десяти лет. Он ни разу не говорил ей об этом. Да и смысла не было. Подобные чувства – помеха в делах. Как бы Джон смог Ви это сказать? Держать нож в горле человека, разворачиваться и кричать: «Кстати! Я люблю тебя! А теперь кинь мне пакет!»? Оставлять записку? Звонить? Не было ни возможности, ни шанса. Виктория интересовалась способами убийств больше, чем отношениями с кем-то.

Пальцы нервно сжимали сигарету, пока голова разрывалась от мыслей. Когда мужчина успел закурить он уже не помнил. Пепел сыпался на пол, дым окутывал комнату и резал глаза. Швец на секунду задумался о проклятых закрытых окнах и вонючих окурках повсюду, а затем вернулся к беспокоящим его вопросам.

Скорее всего, Август уже озвучил предложение и своей любимой подопечной. Впрочем, есть вероятность того, что старик еще не выжил из ума, и не будет сталкивать бывших «родственников». Или будет? Ради красивого боя? Ради забавы? Ради собственной выгоды, известной лишь ему? Они оба – его воспитанники. Но у Виктории больше прав на этот «трон» – она чистый боец, игрок в системе. Джон – «серый кардинал», которого ненавидят обе стороны. Первые считают его крысой, вторые – лживым подлецом. И никто не задумывался о том, что все их зыбкие порядки держатся на том, что детектив ищет нарушителей, беспокоящих и полицию, и теневой бизнес.

Записки журналистов лежали в коробке мертвым нетронутым грузом. Швец поставил их на стол и свернулся на диване, не раздеваясь, не желая продолжать мыслительный процесс, зная, что дальше последует поход до ближайшего бара или магазина, и после его уже никто не отыщет, как этого самого маньяка, поиском которого занят сам детектив.

Периодически Швец был подвержен меланхолическому настрою. Несмотря на свою живость, любовь к авантюрам, загадкам, приключениям, как и все простые рабочие, он уставал. Позади была примерно треть жизни, которую детектив ощущал едва ли не половиной. В двадцати семи годах существования было почти все, что может составить интересную биографию, которую растащат на статьи, книжки и телепередачи.