– Ага! – засмеялась Марина. – Всё, давай иди за футболкой, и переодеваться уже надо.

– Марин, а она тут сидеть будет? – снова вставила свои пять копеек пионерка.

– Ну да. Всем же места хватило!

– Ладно. Просто она сама себе стул сюда поставила… – недовольно пробурчала Виолетта.

Я одарила стриженую блондинку презрительным взглядом, и спокойно пошла за футболкой, а, вернувшись, застала бекстейдж в полнейшем хаосе: кто-то шарил по вешалкам в поисках подходящего костюма, кто-то переодевался, другие красились, делали причёски… «Вот это я понимаю! Такая предконцертная атмосфера мне по вкусу».

Для дебютного выхода я выбрала белую юбку-пачку, чёрный фрак без рукавов, зелёный парик с блестящими прядями и какие-то бежевые тапочки. «Ну и видок! Несуразнее некуда!». Время до начала шоу ещё оставалось, и, взяв телефон, я сделала своё первое селфи на новом месте работы. Прямо из-за кулис Марина в микрофон объявила боевую готовность. Через минуту шоу началось.

Ксюша предложила пойти на трибуну. Мы вышли из гримёрки и тихонечко присели вдалеке от гостей. Амфитеатр потому так и назывался, что сделан был в лучших традициях Древнего Рима. Напротив просторной сцены полукругом выстроились массивные пятиярусные трибуны-ступени из светлого камня. Над трибунами красовались арки, возведённые с намёком на античность. Сидеть было неудобно: во-первых, жёстко, во-вторых, не на что опереть спину.

На сцене стояли три большие коляски, в которых сидели три больших «младенца»: милая девочка Эрай, злобный Йозеф с чёрными зубами и дурачок-Кемаль, пихавший фломастер себе в нос. Вокруг них, открывая рот под немецкую фонограмму, бегала маленькая Тансулу в мужском костюме, с нарисованными усами. Йозеф неистово колотил Эрая и Кемаля нудлами, поливал водой из бутылок и наигранно пукал им в лицо. Глядя на происходящее, я искренне ждала смены событий, но её так и не случилось. Переведя взгляд со сцены на хохочущую толпу и обратно, я задумалась, кто из нас был глупее: я, потому что не понимала местного юмора, или они, потому что, как гуси, гоготали, над тупыми шутками. Ещё раз окинув взглядом смеющихся немцев, я усомнилась в том, что это они придумали лампу накаливания, баварские колбаски и «Mercedes».

Когда сцена вновь засияла, софиты осветили двухметровую оперную певицу в чёрном парике и длинном красном платье. Сверху я сразу признала пионерку, а под юбкой скрывался Йозеф в гигантских цирковых ботинках. Виолетта сидела на плечах длинноногого менеджера, размахивая руками под арию Кармен. Она картинно открывала рот, а ноги под платьем то тарабанили «чечётку», то выплясывали «кан-кан». «Забавно! Дала бы высший балл, если бы не длительность пять с половиной минут».

Вслед за примадонной на сцене появился весёлый клоун-Мари. Старая добрая минусовка песни про замечательного соседа и пёстрый костюм без омерзительных деталей выгодно выделяли это выступление. Мари вытащила на сцену четырёх мужчин и провела конкурс. Игра со зрителями – всегда выигрышный вариант, так что я посмеялась и решила, что всё было не так плохо.

После клоуна на площадку снова выползли «малыши» Йозеф и Кемаль. Наш босс вновь играл плохого мальчика, который постоянно отбирал у второго игрушки. Мои надежды на лучшее разбились вдребезги! В финале жестокого противостояния, уставший от издёвок Кемаль, зарядил Йозефу торт прямо в лицо, и сцену мгновенно окутал ночной мрак. Улыбку у меня вызвала лишь лёгкая зависть Кемалю: «Это ж надо так! Размазать кусок жирного торта по лицу начальника прямо на глазах у десятков людей! Кайф, а не работа». Когда кремово-бисквитный Йозеф в младенческой шапочке вместе со своим обидчиком скрылся за шторками бэкстейджа, Ксюша, перепугавшись, сообщила, что следующий выход наш. В секунду мы забежали в гримёрку, и скетч начался.