Придя домой, он прошел комнату насквозь, не снимая обуви, и растянулся на диване, привычным жестом прихватив книгу, оставленную на журнальном столике. Спешить молодому человеку было некуда: на работе он взял отгул, а важное дело, к которому юноша готовился ответственно и самозабвенно, должно было состояться только на следующей неделе.

Об Антонио Лигабуэ Даниэль узнал от знакомых. Это была компания невероятно увлечённых молодых людей, не слишком опрятных, зато прекрасно ориентировавшихся в живописи. Перебивая друг друга и соревнуясь за внимание Даниэля, они выдали целую сводку искусствоведа: итальянский гений, отшельник-самоучка, не признающий никаких современных тенденций, Лигабуэ прославился безумными картинами, наполненными страданием и вызывающими неподдельный ужас! Даниэль был заинтригован: ему давно хотелось чего-то подобного. И теперь представился шанс не только рассмотреть картины безумца поближе, но и провести этот чувственный эксперимент в компании новой знакомой.

Время в ожидании встречи летело незаметно – стоило только перевернуть страницу.

Они встретились у каменных львов.

– Здравствуй, – Даниэль слегка наклонил голову и предложил девушке взяться за локоть. Лена едва улыбнулась. Даниэль с удовольствием отметил, что начинает распознавать эту живую картинку: боится эмоций, абстрагируется от внешнего мира… Может быть, ещё с детства? «Было бы интересно узнать, что у нее в душе», – думал Даниэль. И живопись, предполагал он, должна была в этом помочь. Лена осторожно, почти опасливо положила руку на подставленную руку нового знакомого, и пара прошла в зал.

– Смотри, – Даниэль заговорил вкрадчивым полушепотом, пока Лена, приподняв бровь, рассматривала полотна, – Здесь примерно около семидесяти работ итальянского Ван Гога. Его так ласково прозвали ценители искусства. Ты ведь знаешь Ван Гога?

Лена рассеянно кивнула.

– Итальянский изгой, скорее, – продолжал молодой человек, – Его усыновила бездетная швейцарская пара. Ему было два. Все свои переживания, буйство воображения, Антонио всё изливал на холсте. Бедолага не был успешен ни в учебе, ни в дружбе. В восемнадцать его определили в клинику для душевнобольных…

Девушка не знала, что удивляет её больше. Отталкивающие изображения, помещённые в красивые рамы и подсвеченные услужливым блеском ламп, или восторженно-сочувственный тон нового знакомого.

– … где он рисовал подручными средствами, испытывая непреодолимое влечение к искусству! – Даниэль не изображал эмоции. Заражаясь историей, он проживал её, чувствуя почти так же, как если бы на самом деле был героем. И сейчас он был искусствоведом, влюблённым в странности и перипетии жизни итальянского художника. Он вёл Лену под руку, как восторженный преподаватель ведёт по коридорам училища имени Строганова только что поступившего будущего художника, – В двадцать девять Антонио отправили в Италию. Он завёл знакомство с Мариино Маццакурати, скульптором, и тот научил паренька достойно работать маслом. Удивительная история человека! Ему принесли славу картины с хищниками, а сам он утверждал, будто бы это аллюзия, самопознание, альтер-эго… Защитные механизмы его души, Лена. Впрочем, они же и погубили его, принеся деньги, на которые Антонио покупал себе в том числе мотоциклы… И как-то раз не справился с управлением.

Пара остановилась напротив яркого, страшного полотна. Немногие посетители галереи с улыбкой поглядывали на них, пытаясь понять, что происходит. Молодой художник привел глупышку похвастаться знаниями? Приставучий экскурсовод обеспечивает себя приятным вечером? Студенты актерского факультета разыгрывают очередной этюд за пределами аудиторий?