, автор указывает на смысловые лакуны в австралийском законодательстве. В то время как отдельные группы этнорелигиозных меньшинств, такие как евреи или сикхи, могут апеллировать к законам, запрещающим расовую дискриминацию, мусульмане, будучи конфессиональной группой, под защиту соответствующих актов не подпадают. Таким образом, приходит к выводу Дж. Ричардсон, австралийцы, идентифицирующие себя с какой-либо (помимо христианской) религией, в особенности мусульмане, имеют все основания ощущать себя отчасти исключенными из национального сообщества [c. 582].

Сквозь призму проблемы социальной сплоченности автор рассматривает и ответную реакцию австралийских властей на события 9/11, выразившуюся в спешном принятии целого ряда антитеррористических законов. Косвенным следствием этих законотворческих инициатив стало существенное ограничение индивидуальных и групповых свобод религиозных меньшинств, в первую очередь мусульман. Описание и оценки сложившейся ситуации Дж. Ричардсон заимствует у двух авторов – профессора права Университета Нового Южного Уэльса Дж. Вильямса и профессора Университета Монаш Дж. Хокинг21, – излагая основные тезисы их статей по соответствующей проблематике [c. 582–583].

В целом уже сам заголовок эссе Дж. Вильямса, к которому обращается автор настоящей статьи, – «Законы, которые разрушают то, что мы есть», – достаточно четко обозначает его несогласие с государственной политикой. Утверждая, что по общему количеству новых антитеррористических законов, принятых после 11 сентября 2001 г., Австралия превзошла и пострадавшую от терактов Америку, и Великобританию, и Канаду, он подчеркивает, что «большей их части никогда бы не позволили пройти в США». По мнению Дж. Вильямса, Австралия нуждалась в совершенствовании своего антитеррористического законодательства, но отсутствие федерального билля о правах вкупе с поспешностью, с которой утверждались эти законопроекты, привели к тому, что последние подорвали основы правовой защищенности граждан страны. При этом соответствующие критические замечания Австралийской комиссии по реформе законодательства были проигнорированы. Гиперреакция властей на так называемую террористическую угрозу и очевидная фокусировка преимущественно на приверженцах ислама оказали дестабилизирующее влияние на сплоченность общества, создав почву для радикализации австралийских мусульман.

Автор находит определенные параллели в логике рассуждений Дж. Вильямса и работе Дж. Хокинг «Контртерроризм и политика социальной сплоченности». Последняя утверждает, что в ходе трансформации австралийского законодательства над существующей судебной системой сформировалась некая квазиюридическая надстройка, свободная от ограничений фундаментальных механизмов правовой защиты. С точки зрения Дж. Хокинг, «эти “внутренние” “законы о терроризме” и повсеместная “война с террором” привели к возрастанию отчуждения в среде австралийских мусульман, против которых они и были направлены на практике»22. Несмотря на то что соответствующие инициативы были поддержаны большей частью общества, они оказали негативное влияние на социальную сплоченность нации в целом. Прослеживая эволюцию общественного восприятия политики «равенства различий» в контексте резонансных террористических актов последних лет, Дж. Хокинг задается вопросом о том, каким образом мультикультурализм из общепризнанного антидота при дискриминации превратился в обвиняемого в содействии и его поощрении терроризму. Свои наблюдения она резюмирует, называя Австралию постдемократическим государством, глобализированным по форме и структуре, чья демократическая составляющая находится на грани исчезновения. Такие выводы представителей научно-академической среды представляются автору настоящей статьи крайне тревожным прогнозом относительно динамики сплоченности австралийского общества.