Следующий шаг в реконструкции четырехчастной схемы социологии связан с переосмыслением рефлексивно-нормативной критической социологии, которая должна быть абсорбирована социальной теорией. Задачу, поставленную М. Буравым перед критической социологией – «анализировать основания исследовательских программ профессиональной социологии – как явные, так и скрытые, как нормативные, так и дескриптивные», – Морроу называет «призывом к шизофреническому раздвоению сознания» (цит. по: с. 56). Критическая социология, по Буравому, обязана в одно и то же время быть на уровне современных исследовательских практик (т.е. являться профессиональной) и осуществлять функции мета-теоретического и морального арбитра социологической дисциплины в целом. Подобная двусмысленность назначения аналитической области, обозначенной как «критическая социология», не является исключительной особенностью модели Буравого, подчеркивает автор статьи. Данное понятие изначально подразумевало как осмысление философских оснований социального знания, так и анализ социальной практики. Не случайно о работах Хабермаса иногда говорят, что в них больше философии, чем реальной социологии (см.: 7, с. 27–45). Поэтому целесообразно отказаться от этого термина и включить «критическую социологию» в контекст социальной теории – как один из аспектов систематического рефлексивного теоретизирования, каковым так или иначе грешат все социологи. Аналитическая деятельность, которую принято называть «критической социологией» в узком смысле слова (в частности, традиция Франкфуртской школы), на самом деле является «отчетливой конфигурацией рефлексивного дискурса, возможного в самых разных формах». Вместе с тем социальная теория не принадлежит исключительно социологии; это часть дискурса междисциплинарного, пронизывающего все гуманитарные науки. Слово «критика» в данном случае не связано только с негативными либо нормативными его коннотациями, оно «подразумевает весь спектр рефлексивных процедур, являющихся базисом неэмпирических методов, которые лежат в основании исследовательских практик», – подчеркивает Морроу (с. 57).

Понимание социальной теории как (в том числе) относительно независимого компонента профессиональной социологии позволяет очертить круг вопросов, входящих в компетенцию систематического рефлексивного теоретизирования. Это неэмпирический дискурс, охватывающий нормативную теорию (ценности) и метатеорию социального знания (онтология, эпистемология, методология), квазиэмпирический анализ его социального конструирования и общие социально-исторические концепции его генезиса и развития. Рассмотренный под этим углом зрения, призыв Буравого к институционализации публичной социологии также может считаться примером социальной теории: он содержит нормативные постулаты, размышления метатеоретического порядка об основаниях социологической науки, исторический экскурс, касающийся формирования социологии как научной дисциплины, общетеоретические рассуждения по поводу ее ближайшего и отдаленного будущего.

Третий шаг в разработке метатеоретических альтернатив модели Буравого связан с критическим анализом его интерпретации профессиональной социологии как корпуса инструментального знания, реализующего себя в разнообразных исследовательских программах. Предполагается, замечает автор статьи, что эти программы «информируют» политическую социологию и опосредованно могут быть транслированы в социологию публичную. Понятие «исследовательская программа» заимствовано Буравым из концепции И. Лакатоса, но это заимствование неудачно, так как неадекватно задаче осмысления собственно социологического знания, считает Морроу. Последнее в его настоящем виде не удовлетворяет главным методологическим требованиям к научно-исследовательской программе, сформулированным Лакатосом: здесь нет концептуального «жесткого ядра» и весьма проблематично кумулятивное приращение знания. В качестве примера успешной социологической исследовательской программы, имеющей выход на публичную практику, Буравой ссылается на социальную геронтологию. Однако при ближайшем рассмотрении эта область профессиональной социологии оказывается крайне неоднородной. Она опирается на исследовательские стратегии и знание, аккумулированные другими социальными дисциплинами (психологические исследования жизненного цикла, теория социального обмена, анализ возрастной стратификации, социальный конструктивизм, феминистские и прочие критические теории). Другими словами, здесь нет единой исследовательской программы, есть только общий для всех перечисленных подходов интерес к проблемам пожилых людей.